Макс Елин. Записки киборга. Глава 4

ГИТР-ИНФО продолжает публикацию книги Макса Елина, студента звукорежиссерского факультета Института кино и телевидения (ГИТР). Предыдущие главы: 

ОТРИЦАНИЕ 

Глава 1

Глава 2

Глава 3

—————————————————

Башни Замка ещё издалека грозно вглядывались в своих посетителей. Выслушав очередное ворчанье старухи-лифтерши, мы достигли палаты с почерневшей цифрой на двери – шесть. Коллеги по болезни на этот раз показались мне адекватнее прошлых. Увидев меня, докторша со своей странной улыбочкой двинула в нашу сторону. Она сказала, что мои анализы в полном порядке и можно дальше проводить лечение. Второй курс оказался куда злее первого. Назначили препарат с агрессивным названием – метотрексат. Адского цвета и максимально токсичный. Почитал я тут про эту дрянь… ей даже насекомых травить – слишком жестоко. Рассказ Зулии Аримовны ничуть не успокоил… скорее наоборот. Во-первых, лечение продлится две недели. Во-вторых, каждый мой шаг должен записываться в тетрадку. Даже походы в уборную обязали фиксировать! 

 Атмосфера выводила из себя. Мир во-второй раз перевернулся наизнанку. Голоса врача и матери превратились в бульканье, а стены коридора начали давить. Целых две недели нужно проторчать в этом карцере. 

 Вдалеке послышался рёв инфузомата, окончательно выбивший меня из колеи. Вены на лбу наполнились кровью, глаза потеряно забегали по проходящим мимо пациентам.

Теперь я такой же, как вы. Моё преображение практически завершилось. Почему я должен вообще лежать в одной палате с другими людьми? Это одна из главных причин моей депрессии. Хочется комфорта и тишины. Этот грёбанный телевизор слышен за несколько метров… Неужели трудно понять, что детям нужен покой? Такое ощущение, что эти люди не умеют себя вести в обществе. Чуть ли не криком разговаривают по мобильникам, включают громко свою музыку, чавкают в конце концов! Где воспитание? Мы должны всегда оставаться порядочными, адекватными людьми, даже в таких ситуациях! Вы ведь не одни! Куда уж...

 Мать покосилась на меня:

  • Ты чего?
  • Ничего. 

Не обратив внимания на перемену, она продолжила разговор с доктором. Злобно прыгнув на кровать, я завернулся в одеяло и попробовал уснуть, но голос родителя настойчиво зазвенел:

  • Скоро должна прийти психолог, чтобы с тобой поговорить. Ты не против?

К психологам моё отношения всегда было нейтральным. Этот факт возбудил во мне скорее интерес, нежели необходимость. Мне тяжело открываться близким людям, рассказывать о своих чувствах и дурных мыслях. Намного проще делиться этим с посторонними! Сегодня незнакомцы выслушают меня, а завтра исчезнут из жизни навсегда. Такой вот парадокс. 

  • Пускай приходит.
  • Что ей надо?Поговорить с тобой о болезни, узнать как справляешься.
  • Плохо справляюсь. 

Мать хотела что-то проговорить, но передумала и вышла из палаты.

 Через час появилась ожидаемая гостья. Седовласая дама лет сорока. На ней была бледно-синяя сорочка и чёрные, мятые туфли. Выгоревшие глаза с бессилием осматривали комнатку. Зрачки прыгали вверх-вниз, словно пытаясь зажечь давно потухшую от времени искру.

  • Кто Максим? – старческим голосом спросила гостья.

Я с готовностью привстал с матраса:

  • Я-я..
  • Идём разговаривать? 
  • Да, сейчас только трость возьму.

Мы пробрались в большой зал для отдыха. Она достала тетрадь и что-то в ней записала. 

  • Максим, да? Меня зовут Галина Павловна. Я детский психолог и хотела бы поговорить с тобой на тему твоего принятия болезни. Как ты себя чувствуешь?
  • Да так себе. Сейчас намечается ещё одна химиотерапия.
  • Понимаю, это тяжело. А внутри? Что-то может быть тревожит тебя? 
  • Родители.

Перелистнув страницу, она с интересом посмотрела на меня.

  • Что родители?
  • Они мне врали долгое время и врут до сих пор. Постоянно пытаются оградить от какой-либо информации.
  • А ты бы хотел знать всё сразу? – с улыбкой спросила она.

Злобно всплестнув руками я выпалил:

  • Конечно! А как иначе? Человек должен знать, что с ним происходит! 
  • А ты говорил с ними на этот счет?
  • Ага, с ними поговоришь! Всё сводится к этому идиотизму… ложь во благо! Во благо кого? Их желаний? 
  • Может они просто не хотели тебя травмировать?
  • А разница? Всё равно это произошло бы рано или поздно. Вранье – не решение проблемы.

Галина Павловна провела ручкой по белоснежной странице и подняла глаза.

  • А есть у тебя друзья? Девушка?
  • Есть, – со странной гордостью, сквозь зубы гаркнул я.
  • Ты рассказал им о своём положении?
  • Да.
  • Как они отреагировали? – Каждый её вопрос подкрадывался всё ближе ко мне, обходил все защитные механизмы и аккуратно протискивался мимо злобных выпадов. 
  • Не знаю. Я вообще не подпускал их близко к своей проблеме. Вскользь объяснил расклад дел и всё. Я считаю, они не понимают меня, не могут правильно прочувствовать тоже самое. Это утопия. Всё сводится к каким-то банальным подбадриваниям. – Я всплеснул руками и задумался над тем, как хорошо изложил мысли, даже мимолетная улыбочка скользнула на лице.
  • А что бы ты хотел от них слышать?

Я на долю секунды вновь задумался и наконец продолжил:

  • Хотел бы искренности. Большей поддержки.
  • А как они могут тебе её дать, если ты закрылся? Как твои родители могут уладить конфликт, если ты с ними не делишься и держишь это в себе? 
  • Не знаю…
  • Представь яму… – Галина Павловна нарисовала на бумажке подобие ямы, в которой помещался маленький человечек.
  • Ну.
  • Ты находишься в этой яме. Мама и папа, девушка, друзья… Все кидают тебе верёвки, но ты находишь в этой яме самый дальний угол и прячешься в нём, браня всех вокруг за то, что тебе не помогают. Проблема в том, что тебе нужно стать частью этой помощи. Выбраться из темного угла и схватиться за верёвки! Выбраться! А ты, вместо этого, упираешься и считаешь своих доброжелателей врагами. Понимаешь? 
  • Вроде как…

Психолог достала из сумочки бутылку воды, сделала глоток и продолжила наставления:

  • Ты винишь весь мир в том, что болен, но виноватых нет. Так случилось…Так произошло… Этого не изменить. И не нужно искать тех, кто стал причиной твоей боли… Это неправильно. Когда человек заболевает тяжелой болезнью, он сталкивается со стадиями её принятия. Отрицание, протест, агрессия, торг, депрессия и принятие – это все возможные этапы.
  • И какая стадия у меня?
  • Мне кажется, что протест. То, о чём я тебе только что говорила… Ты находишься в поисках виноватых.
  • Вот как…

 В другом конце коридора Зулия Ариновна махала рукой, приглашая меня на сеанс.

Обменявшись ещё парой фраз с гостьей, мы попрощались и я поторопился вернуться.

Протест… тоже мне! Бред какой-то.

***

 Банка с неприятной на вид субстанцией была откупорена. Докторша настроила капельницу и убежала по делам. 

 Ну вот и всё! Можно смело вычеркивать две недели из жизни. От одного цвета этой дряни хотелось вытошнить свой завтрак. Кстати, купили метотрексат тоже мои родители, как и ампулы с противорвотным. Как и всё остальное. Не правда ли интересный факт? Не хочу быть наглецом и ханжой, но разве больница не должна обеспечивать пациентов препаратами на деньги, которые выделяет государство? Сотни тысяч уже потрачены из своего кармана. И это происходит не только со мной.

 На этот раз препарат заявил о себе не так быстро. До вечера я держался. Побочные всё те же, но внешность значительно поменялась. Под глазами собирались тёмные круги, а кожа покрылась бледной коркой. 

 От разговора с психологом легче не становилось. Была известна причина эмоциональной подавленности и ненависти по отношению ко всему миру, но о решении не сказали ни слова. К чему мне нужна тогда эта информация? 

  Пришло сообщение от Крис. Она хотела поговорить по видеосвязи. Разговаривать в палате, где полно людей, было плохой идеей. Я вышел в коридор, захватив свой источник питания. Вечером стационар превращался в консерваторию. Всюду в разных тональностях кричали дети. Оглушительный писк инфузоматов поочередно звучал из палат, подобно фальшивым флейтам. Тут тоже не поговорить! Я вышел из блока и уселся у того самого аквариума, который мне приглянулся при первом посещении. Рыбы беззаботно гоняли друг друга по водной глади, иногда врезаясь в стекло корпуса.      Набрав нужный номер, телефон вытаращился на меня своим маленьким глазом и бледное лицо появилось на экране, сдвинув картинку с только что присоединившейся Крис.

  • Привет!
  • Ой… Привет!

Она сидела за столом своей маленькой кухонки, прожёвывая кусок шоколадного печенья. Пышные волосы аккуратно лежали на хрупких плечах.

 Если говорить обо мне – я был в шапке. Объясню! После незапланированной стрижки, меня совсем не устраивал новый внешний вид. Комплексы ударили по самооценке. Я считал себя уродом, что уж там! Волосы всегда были поводом для гордости, блестящая черная чёлка нравилась девочкам… А теперь её нет. 

  • Я тут выбрался из палаты, а то жесть как шумно, ещё и мать лезет со своим любопытством. В общем ты поняла… — я говорил урывками и постоянно оборачивался по сторонам.
  • Даа, – смущенно пролепетала она, — Как переносишь новую химию?
  • Пока ничего. Самочувствие плохое, но по крайней мере не бегаю блевать через каждые тридцать минут, – я пугливым кроликом вздрогнул от шорохов и поправил на лысине шапку.
  • Бедняга. А мы вчера с подругой в кино ходили! Помнишь тот фильм крутой, о котором ты говорил как-то? 
  • Ага. На который должны были сходить вместе? – негодующе выпалил я.

Она замялась.

  • Ну-ну да… Сходим с тобой ещё… Когда всё закончится… Не обижайся. 

 Разговаривать дальше не хотелось. Неприятная дрожь пробежала по спине. Она там развлекается… Замечательно. Пока её молодой человек пытается выжить в этом аду…

  • Ладно, меня тут кажется зовут.., – охрипшим от комка злости голосом прошипел я.
  • Ты ведь только что позвонил?
  • Надо продолжать лечение. Пока. 

Не дождавшись прощания, я бросил трубку. Обида поселилась в мыслях. Ну как она может? Как?

Весь следующий день я пролежал практически без движений. Тошнота ударила второй волной. Силы покидали и без того практически бездыханное тело. Мама носила еду, но аппетита хватало на пару ложек каши и стакан воды, остальное организм отчаянно отторгал. Сутки как-будто копировали. Состояние не менялось, а действия доходили до автоматизма. Иногда я думал, что всё это сон. Рвал и метал, выбирался из клиники…Встречался с друзьями и целовал свою девушку… Но просыпался и с ужасом оглядывал бледные лица пациентов. Это никогда не кончится. Никогда!

***

 Препарат больше не капали. Остаток дней проводилась терапия по выведению токсинов из организма. 

 Чувствую, здоровье этот яд мне хорошо подпортил. Самое ужасное то, что такую же дрянь капают маленьким детям. Шестилетние мальчики и девочки, организмы которых совсем слабы. Разве это правильное лечение? Уничтожать опухоль, а вместе с ней и все остальные органы? Страшное зрелище. Легализованное детоубийство, так не должно быть…

 В дверном проёме появилась чья-то голова. Пару секунд усатая, добродушная физиономия оглядывала наше жилище. Чавкнув, голова двинулась вперёд и вместе с ней объявилась остальная часть тела. Толстенький дяденька пригладил свой серенький, замызганный пиджачок и обратился к аудитории:

  • Я Аркадий Палыч. Преподаватель биологии. 

Под всеобщие улыбки, он продолжил:

Вижу, тут у вас несколько моих учеников! Кто пойдёт первый?

-Я! Максим..

Никогда не был батаном, но скука творит чудеса. Хотелось как можно меньше проводить времени в этой усыпальнице. Биология — не самый плохой выход.

-Ну, идём тогда, Макс!

Зашуршав своими широкими штанами, преподаватель вышел из комнаты. Я последовал его примеру.

 Рвение, с которым добрый усач вёл урок, захватывало дух. Он буквально трепетал, энергия струилась из него. Меня очень заинтересовала такая динамичная лекция. Улыбка то и дело заползала на лицо. Отчитав любопытный курс биологии, Аркадий Палыч, к моему сожалению, пригласил следующего ученика, оставив вашему покорному слуге домашнее задание. Такие преподаватели в школах – редкость. Не думаю, что зарплата его главный стимул. Человек явно хочет приносить пользу обществу и удачно с этим справляется. Даже манера такого преподнесения урока поднимает настроение и даёт толчок для самосовершенствования. Мне на смену вышел следующий студент. Были и другие учителя, но подобного позитива от них не исходило. Создавалось ощущение, что они эмоционально выгорели. Работая в онкологической больнице и наблюдая столько тяжело-больных детей, трудно сохранять позитивный настрой. Да что уж там, трудно жить, имея такую работу.

 Но преподавательница литературы и русского языка всё-таки меня заинтересовала. Когда она пришла, я как обычно бездельничал. Строгий костюм придавал ей серьезный вид. Боязливые глаза и изредка трясущиеся губы говорили о её внутреннем противоречии. Казалось, что-то постоянно борется внутри этой учительницы.  Медленно рассказывая о правилах русского языка, она то и дело останавливалась, кашляла и глотала таблетки. Затем извинялась и вновь продолжала, уже ослабшим голосом. Когда речь зашла о стихотворениях, я показал ей свой скромный труд. Ольга Сергеевна, так звали мою наставницу, предложила прочитать стихи на небольшом мероприятии в больнице. Я с дуру согласился. Публичные выступления – один из главных кошмаров. Даже в школе приходилось трястись и заикаться, выговаривая ответ учителю. 

 На следующий день меня и ещё несколько стихоплётов пригласили в зал этажом ниже. По бокам зала стояли парты буквой «П». Окон в помещении не оказалось. Комната походила на бункер, который безуспешно пытались сделать уютнее. Мы заняли свои места. Напротив села Ольга Сергеевна и парочка её пухлых коллег. Желтоватые зубы разделяли скривившиеся в улыбках очертания губ. Прозвучала наскоро придумананя речь, о том, какие мы молодцы, и все достали блокнотики с каракулями. Не уверенным голосом, подростки начали читать стихотворения. Очередь дошла и до меня. Я начал тараторить личные изобретения:

“Ты так красива и ясна

И каждый миг мне очень дорог,

Как золотистая весна,

Как свет в угрюмых коридорах

Ты даришь радость этих дней,

Даришь улыбку на лице

И за тобой я словно тень

Готов уж следовать везде

Столько наслышан я о том,

Что растерял рассудок свой,

Но я уверен, что мой дом

Увы лишь с ней, лишь с ней одной

Лишь с ней готов буду делить

Я радость, горечь и печаль

Меня не переубедить

Не перестану я мечтать»

 Раздались сухие хлопки и слова одобрения. Под складками грузных лиц учителей повылезали улыбки. Когда все похвастались умениями, удалось наконец улизнуть обратно в кровать. Очень странное мероприятие. Не знаю, для чего это вообще делалось и как помогло в эмоциональном плане. Не знаю зачем я согласился на это. Из приличия? Или мне это действительно было нужно? Вряд ли. Дикий дискомфорт – вот что ощущалось, тревога и обострение боязливости. 

 Тем временем, вечер выдался прохладным. Проделав задания по биологии, я выпил кружку чая и лёг спать. 

***

 Я с любопытством разглядывал проносившиеся улочки. Наша машина летела домой, виляя на замороженном асфальте. Ещё один курс позади. В мегаполисе резко похолодало за время моего заточения. Силуэты в  черных, строгих пальто бежали по улицам, грозно размахивая руками – боялись куда-то опоздать. Самочувствие хорошее… На экране телефона вдруг высветилось сообщение. Не дав мне его дочитать, экран задребезжал и на всю машину заиграла музыка. Рядом с кнопкой “ответить” большими буквами появилось имя друга.

  • Да?
  • Привет, Макс! Ты же знаешь, что я тебя везде достану? – затараторил он, заливаясь смехом.
  • Чего?
  • Ничего! Как дела говорю! – в голосе послышалась насмешка.
  • Да хорошо дела, еду домой после больницы.
  • Я завтра прилетаю в Москву тебя навестить! 

На несколько секунд оцепенев, я с удивлением заговорил.

  • Как? А жить где будешь? А чего не предупредил? Я же не выездной еще к тому же совсем…, — десятки вопросов выстроились в голове.
  • Да не переживай, жить буду у родственника в Подмосковье, а с тобой чего-нибудь придумаем! Вытащу хоть развеяться.

Я засмеялся.

  • Ну ты как обычно! Не сидится тебе мирно! Ха-ха-ха.
  • Дак как тебя бросить то одного там в большой Москве? Завтра утром прилетаю и сразу к тебе, вышли мне адрес.

 Когда мы договорили, я отправил нужные координаты и развернулся вполоборота, положительно-безумными глазами  посмотрев на маму. Заметив это, она залепетала с тревогой в голосе:

  • Ты что?
  • Саша приезжает!
  • Чего? Куда? В Москву что ли?
  • Да, говорит жить будет у родственника. Мы планируем сходить куда-нибудь.
  • И как ты собрался идти? У тебя же нога больная, ещё и скользко на улице, – она выпучила глаза и продолжала тревожно причитать.
  • Возьмем такси, да и можно ведь на костылях передвигаться, чтобы точно не упасть.
  • Ой, ну не знаю…

Брови на моём лице резко нахмурились:

  • Не зли меня лучше. Я с ума схожу в этом стационаре, мне нужно куда-то выбраться. Нужно с кем-то общаться кроме тебя и этих врачей. Неужели так сложно понять?
  • Ладно-ладно. Не злись, я тебя поняла. И когда?
  • Завтра утром, – развернувшись, я равнодушно посмотрел в окно.
  • Это он к нам что ли приедет?
  • Да, приедет к нам, а потом мы в кино, хочу на фильм! – не разворачиваясь отвечал я.
  • Завтра никак не выйдет утром, тебе нужно сдать анализы, а потом можешь куда угодно ехать. 
  • Хорошо.

Дядя как-то странно покосился на мать.  

 Вообще, мне кажется, что наши отношения с родней стали натянутыми. Мы вот уже три месяца стесняем их семью в и без того маленькой квартире, вынуждаем дядю постоянно возить нас в такую даль и ждать по несколько часов. Отказать они не могут, ситуация слишком плачевная. Вроде как они и не обязаны, но выхода нет. Чувствуется, что они не довольны раскладом дел, но ничего не могут с этим поделать. Мысли на эту тему всегда ставят меня в тупик. Что ими движет? Доброта или моральные нормы? 

***

 На следующее утро, я с бодростью оторвал голову от мятой подушки. Послышался сухой стук в дверь, затем скрежет замка и любезные приветствия. Мама провела моего товарища на кухню, попутно расспрашивая о наших планах. Быстро накинув футболку, я с нетерпением выбрался на кухню.

  • Ооо, привет! – веселым, но в то же время сдержанным голосом сказал я.

В его руках был огромный пакет с фастфудом, друг бережно положил еду на стол и пожал мне руку. 

  • Привет-привет! Я тут тебе принёс вкусностей всяких, а то в больнице таким не кормят наверное, – засмеявшись, Ден достал из пакета несколько гамбургеров, большую колу, роллы, золотистую картошку и парочку соусов. Мать, неодобрительно посмотрев на такого рода еду, начала снова причитать:
  • Ему такое нельзя! Тем более анализы сейчас поедем сдавать.

Мы обменялись с ней злобными взглядами. Я умерил свой гнев и заговорил, обращаясь к другу.

  • Ладно… Оставь на столе. Пойдем в кино? Тут недалеко есть старый кинотеатр, можем что-то глянуть, когда анализы сдам.
  • Да, давай. Поеду пока Красную площадь посмотрю, давненько здесь не был. Чего время зря терять! А как закончишь с больницей, то звони.

 Собравшись, мы вышли втроём из квартиры и направились в разные стороны. На этот раз пришлось ехать на такси. Мужчина с угольно-черной бородой, в рубашке с жирными пятнами помог мне разместиться и молча повёз своих пассажиров до нужного места. 

 Свобода! Отсидев часовую очередь, у меня наконец взяли кровь из вены и отпустили домой. Жёлтая, несуразная машинка докинула нас до кинотеатра. Мать отчитала идиотскую лекцию по безопасности и оставила одного, поехав дальше.

Здание сталинских времён с облупленными колоннами и огромной вывеской “Победа” казалось очень внушительным на фоне других построек. Взобравшись по лестнице, чуть не упав несколько раз, я с трудом растворил гигантскую дверь. Ден опаздывал. Чтобы скоротать время, пришлось взять себе билет на ближайший сеанс и в одиночестве насладиться последними новинками кино. В двенадцать часов дня киноманов не так много, поэтому зал пустовал. Свет потух и на сером экране появилась картинка. Фильм выдался скучной байдой про бокс, не особо такое люблю. Ясно, почему людей не оказалось в зале! Не досмотрев этот типичный боевичок, я начал выбираться в холл. С костылями не очень удобно открывать двери, так что пришлось буквально выбить ногой здоровенные ворота зала. Скрипучая конструкция с грохотом разлетелась в разные стороны. В здании послышалось жуткое эхо. Охранники в панике развернули головы, но увидев неуклюжего паренька на костылях, успокоились и продолжили с серьезным видом ничего не делать.

 Возле касс ждал друг, заливаясь смехом от комичности ситуации. 

  • Чего смеешься? – хрипло спросил я. 
  • Да ты своим выходом так напугал работников, что все повскакивали с мест! За террориста тебя, наверное, приняли! 

Я тоже залился хохотом. Взяв парочку билетов и попкорн, мы двинули на мой уже второй фильм. Кинемотограф нынче не впечатлял и картина опять показалась паршивой. Зато время провели весело!

  • Может, чего поедим? – Ден с ехидной улыбкой ждал ответа.
  • Чего? Тут только попкорн, да и тот невкусный.
  • Сейчас проверю, что есть по близости, – он достал телефон и в навигаторе нашел какое-то заведение в трехстах метрах. 
  • Да, а как я пойду-то?
  • Ну тут же ходишь как-то! Давай, пошли, когда ещё удастся нормально поесть-то!
  • Убедил, – я выдохнул и приготовился к путешествию

Мы вышли из здания и медленно поползли к кафе. На пути выяснилось, что находится оно на другой стороне улицы, нужно пробираться через подземный переход, насчитывающий сотню ступеней. Громко ругаясь и держась за него, я преодолел этот барьер. Заведение оказалось фастфудом. Ну а чего? Один раз-то можно! И никто не узнает! 

 Уплетая порцию жаренного картофеля, в пропахшей маслом комнатке, мы могли теперь спокойно обсудить последние события.

  • Ну рассказывай, что говорят-то?
  • Да что они могут говорить? Всё хорошо, заливают в меня этот яд и через два курса собираются оперировать, – невнятно распинался я, набивая рот жирной картошкой.
  • Что хоть там делаешь-то?
  • А есть выбор? Скуку гоняю. Ну и готовлюсь к экзаменам вроде. У тебя чего нового?
  • Я тебе тут сказать кое-чего хотел, – он нахмурился.
  • Чего?
  • Да ходил с друзьями в ресторан один, заметили там девушку твою. С парнем каким-то была.
  • Да не может быть, наверное друг её?
  • Может, они просто разговаривали, больше сказать ничего не могу конкретного.
  • Интересно, – я осмотрел грязные от жира руки. — Ладно, смысла нет сейчас расспрашивать у неё. Как приеду, так и поговорю. 

 Мы дожевали и вышли обратно в сторону кинотеатра. Ден заказал такси. Когда колымага оказалась возле подъезда, он проводил меня до квартиры и поехал к своему родственнику. 

 Второй день приключений выдался более размеренным. Мы поехали в кафе японской кухни. После пресной еды и убитых вкусовых рецепторов, это стало для меня глотком воздуха! Столик распологался у панорамного окна с мягкими диванами. Заказав большой сет свежих роллов и два безалкогольных коктейля, мы расселись и, переводя дух, стали ждать свой нетипичный обед.

 Я так отвык от нормальной пищи, что то и дело сглатывал слюни в ожидании кусочка свежей рыбы, когда хиленькая официантка ставила между нами блюда. Нежные, розовые кусочки семги плотно сжимали рис и белоснежный плавленный сыр. Запах вальсировал вокруг меня, тихонько проникая в ноздри. Это неповторимый вкус еды, после которого в вашем животе остаётся сладкое чувство насыщения. Я тщательно прожевывал каждый кусочек. Рыба скользила между зубов и чудесным образом таяла во рту, оставляя послевкусие морской соли. Хруст свежего огурца моментально воссоздавал в памяти виды нашего маленького огорода в Тюмени. Идеально вымоченный в соусе, рис гармонично, будто в танце с рыбой создавал во рту целый гастрономический концерт. Когда я ещё смогу так вкусно поесть? Черт бы побрал эту больничную диету!

 Ден сделал глоток лимонада и начал расспрашивать:

  • Музыку-то пишешь?
  • Да бывает иногда. Стихи чаще, а там уже если возможность выдается, то и музыку. В палате не дадут спокойной что-то смастерить дельное!
  • А с учёбой как дела? Куда поступать?
  • Да мысль меня посетила одна. Раз я весь такой музыкальный и творческий.., – я прожевал кусочек рыбы и продолжил – творческий…., — так вот… думаю поступить на звукорежиссера! – торжествующе закончил я и запил это дело коктейлем. 
  • Это который снимает кино? – он недоверчиво улыбнулся.
  • Нееет! Песни обрабатывает, в кино со звуком работает и тому подобное.
  • Понял. Ну тогда ладно! Экзамены-то как будешь хоть сдавать?
  • Не знаю, ходят к нам в больницу разные учителя, но знаний конечно мало дают. Они не виноваты, просто в таком состоянии трудно что-то усвоить, но я стараюсь. Надо браться самому тоже за книги…

 Несколько минут мы молча осматривали помещение в поисках официанта. На стенах висели картины с самураями, которые рубили рыбешек на куски. С потолка свисали стеклянные люстры из множества хрупких побрякушек. Маленькая офицантка заметила размахивающих руками гостей. Мы заказали десерт и снова поглядели друг на друга. 

Его беззаботное выражение лица замерло в ожидании. Вдруг он заговорил:

  • Может быть я сегодня смогу остаться у тебя с ночевой? Поговорили бы хоть нормально, а не урывками. 
  • Не знаю, квартира всё-таки не наша. Надо спросить у дяди.

Он весело взмахнул стаканом, – Ну! Надеюсь, разрешат!

 Мы расплатились по счёту и поехали домой. 

 Родственники оказались категоричны. Оставить ещё одного нахлебника даже на сутки было запрещено. Их внутренняя усталость от ситуации вырвалась наружу и заструилась волной агрессии. Аргумент был один, но веский. Они, как хозяева квартиры, никого лишнего не хотели бы видеть в ней. Мои попытки объяснить, что я одинок и отрезан от общения, не принесли никаких плодов и Ден был изгнан из дома. Злость переполнила меня с ног до головы. Мой список виновников пополнился и я перестал их воспринимать как мучеников и добродетелей. Они вынуждены терпеть нас, но всей сущностью против такой жертвы личного пространства. Зачем это притворство?

 На следующий день друг заехал попрощаться. Все домашние разбежались по делам. Он скинул куртку, но всё ещё держал её в руках. 

  • Макс, я не надолго. Через несколько часов нужно ехать в аэропорт.
  • Так, а чего приехал? – удивился я.
  • Да мне не сложно. Кто его знает, когда теперь увидимся. Нужно ведь каждый момент ценить, – он провел пальцем по облупившейся краски маленького шкафчика в прихожей. – Слушай… Я знаю, как тебе тяжело и верю, что ты справишься. Помни, что всегда можешь на меня положиться. Одно слово и я прилечу, где бы ты не был, ты ведь знаешь?
  • Да, – тихо согласился я.
  • Год назад с тобой плавали в море, пиво пили, а сейчас такое… — он зажмурился, будто выискивая картинки воспоминаний. – Как выздоровеешь, то обязательно с тобой поедем заграницу, договорились? 
  • Договорились! Ты меня и на том свете достанешь, брат! 

 Он засмеялся и накинул на себя уже мятую куртку. Мы попрощались и тяжелая дверь затворилась, оставив мне безнадежное одиночество. 

***

 Кажется, с каждым моим посещением больницы, я всё больше её ненавижу. Весь мой фонтан эмоций сводится к ненависти, но я сдерживаю это состояние всеми оставшимися силами. Получив результаты анализов, мы поднялись в наполненный больничным смрадом блок. Послышались всё те же злобные голоса врачей, которые отчитывали бедных родителей. На одном из диванов сидела старая знакомая. Она улыбнулась и помахала рукой. 

 Уплатив кругленькую сумму за препарат, мать взяла в охапку несколько бутылочек с дрянью и мы направились в палату. На этот раз медлить не стали. Прибывшая медсестра откупорила катетер и настроила инфузомат. Лекарство двинулось по прозрачной трубке. 

Не успев улечься, я тут же вскочил. Зулия Ариновна забежала в палату, пискляво покрикивая на мать. Её лицо выражало отвращение. Она метала взгляд из стороны в сторону, потом остановила его на маме и на секунду замерла. Скрюченная поза придавала ей вид маленькой озлобленной собачонки, которая вот-вот накинется. Она бросила на стол какую-то бумажку и снова скрылась. Мама негодуя побежала за ней.   Выяснилось, что прежде чем начать курс, нужно было пройти компьютерную томографию. Виноваты в этом курьёзе, как ни странно, оказались мы. Меня отвязали от чертовой капельницы и взяв трость, я с мамой вышел в коридор. 

 Пелена тумана окутала стены и пол. Звуки старых, потрескавшихся ламп на потолке напоминали скрежет ножей, которые вот-вот доберутся до моей головы. Дыхание участилось и я начал хватать ртом воздух. Не понимаю, что происходит. Я шёл вперед, не оглядываясь. Мама осталась уже позади. При каждой опоре на трость, покрытие пола раскалывалось, словно от удара молота. Мелькавшие вокруг голоса повторялись тысячи раз. Одни и те же фразы бесконечно кружили надо мной как стервятники, жаждущие крови. Дверь, ведущая к выходу из блока начала ходить из стороны в сторону. Я опустил голову, сотня пальцев на моей руке зашевелилась. Испуг одолел сознание. Развернув шею, но не корпус тела, я попытался позвать маму, змея опутала горло. Шея окаменела, вены на ней взбухли, словно наполнились цементов. Фраза размножилась на слова, а слова на буквы. Ощущая только голову, я испугался ещё сильнее. Тело не отвечало на импульсы, а шея выворачивалась бесконечное число раз. Я будто застрял в секундном моменте жизни, который повторялся ещё и ещё. Вот я кричу,  а вот поворачиваю шею, а вот я вновь шагаю по коридору. Опять разворот и крик, опять шаги. Шея поворачивается в поисках матери, ещё раз, ещё поворот, и ещё.

-Мааааа! – я кричал в пустоту. Я кричал в безучастную Вселенную, которая меня не слышит. – Мааааа! – Я кричу, поворачиваю шею и заново… — Мааааааа! – аттракцион швыряет меня из одной доли секунды в другую и вновь – Мааааа! 

 Пытаясь ещё хоть на секунду удержать контроль над ситуацией, мозг как по щелчку кнопки выключился и тело рухнуло на пол. Тьма забрала остатки моего сознания.

____________________________

Продолжение следует

____________________________

Пока эта главка готовилась к печати, пришло

письмо от Макса с просьбой о помощи

___________________________________________________