Макс Елин. Записки киборга. Принятие. Глава 12

ГИТР-ИНФО продолжает публикацию книги Макса Елина, студента звукорежиссерского факультета Института кино и телевидения (ГИТР). Предыдущие главы: 

Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6-7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11

——————————

ПРИНЯТИЕ

Глава 12

 Я удачно поступил в московский Институт кино и телевидения (ГИТР), обзавелся новыми знакомыми, наладил взрослую жизнь. О болезни нет и мысли. Прилежно посещаю обследования. Больше сказать то и нечего! 

Железная птица устремлялась вперед, прорываясь сквозь снежные хлопья облаков. Шёл второй месяц душного, солнечного лета. В маленьком Боинге я оказался неспроста. Удалось на «отлично» сдать сессию и теперь хотелось провести летние каникулы в тихом местечке под названием дом. Наблюдая в окошко иллюминатора, как монументальный город превращается в неразборчивую точку, на меня нахлынуло много воспоминаний о прошедшем за год. Как меня вообще угораздило оказаться в Москве и стать подрастающей частичкой медиаиндустрии? Сложно ответить. Музыка всегда вела меня по неизвестным маршрутам, давала возможность выговориться. А теперь я мог превратить своего проводника в достойную работу. И когда я, неуклюжий, лысоватый первокурсник в строгом костюме и с мандражом стоял у кабинета приемной комиссии, то был больше похож на пугливого охранника. Но всё обошлось! Несколько чудных лиц в кабинете расспросили меня о том, да о сём, на этом и сладились! С сентября, будущий звукорежиссер уже готовился к труду и обороне. Жить первое время мне предстояло в общежитии. Древняя постройка с косметическим ремонтом и тесными комнатками, в каждой по восемь человек. Разношерстная публика не вызывала во мне негатива, но чертову песню про батарейку теперь ненавижу всем сердцем. Общага – это некий зоопарк. Здесь собраны самые редкие разновидности людской флоры и фауны. Тут и зализанный мачо с гитарой, который клеил каждую смазливую девочку, и зажатый ботаник, тот что на всех тусовках прилежно отсиживался на своей скрипучей койке, и ровный паря, которого мне не удавалось застать без бутылочки нефильтрованного. Сплошь веселье и пьянки, воровство еды, полуночные посиделки. Учиться было некогда! После тесных стен замка, я сорвался с цепи! Хотелось наделать глупостей за весь потраченный год жизни. 

 Но общага со временем наскучила. Я собрал несколько самых толковых, как мне казалось, парней и мы сняли уютную квартирку на серой ветке метро. Грузный армянин, который сдавал квартиру, с недоверием вглядывался в наши взъерошенные физиономии. 

• Тэк… Мааксым, ви жы точна тут не собираэтэсь ничаго устраивать? 

• Само собой! – Резко чавкнул я.

Харашё. Вот ключы, я чэрэз мэсяц приду. Чтоб чиста была всё, хорошё.  Да? – громко выговорил он и ещё раз осмотрел будущих жителей.

Мужичек этот – сборная солянка всех стереотипов. Огромная золотая цепь по-королевски висела на его толстой шее. Кожаная черная куртка и футболка того же цвета создавали образ грозного авторитета. Тяжелые, лакированные туфли идеально завершали образ героя. Под конец он цокнул, третий раз оглядел обстановку и в развалочку вышел из квартиры. 

• Мясо или рыба? 

Настойчивый голос стюардессы прервал мои воспоминания. Симпатичная белокурая девчонка лет двадцати терпеливо ждала, пока размечтавшийся пассажир вернётся в реальность и сделает свой выбор.

• Мясо, пожалуйста! — любезно отчеканил я. 

О чем это я там? Ах да, квартира. Жизнь теперь обрела совсем серьёзный оборот, хотя вечеринки вовсе не закончились. Мы записывали какие-то песенки, потягивали до поздней ночи горячительные напитки, а утром, взъерошенные, бежали на пары! Я все ещё встречался с Крис, но отношения оставались той же хрупкой вазой, которая в любой момент могла разбиться на тысячу кусочков. Да и бывают ли отношения на расстоянии? Конечно, несколько раз я прилетал в свой родной город и мы здорово проводили время, но остальную часть составляли ругань и ссоры. Наши люблю-целую-обнимаю превратились в плотный график. Хуже и не придумать.

 Заключительным аккордом сыграла ложь. Та история, которую мне рассказал Ден в забегаловке возле кинотеатра — она оказалась более, чем правдивой. Я начал копать под свою возлюбленную и докопался до истины. Пока я лежал в больнице под капельницами и ежесекундно терпел боль, Крис нашла себе нового друга. Друг он был только в теории. Она частенько ходила с ним в кино и кафе, а затем и вовсе начала наведываться домой. Стоит ли продолжать? Помню, как позвонил ей и со слезами на глазах, начал выманивать правду. Та долго отнекивались, но в итоге сдалась. Даже осознавая то, что отношения выгорели и были обречены на конец, я все равно болезненно переживал разрыв. В моей голове не укладывалось, как можно быть такой дрянью. Спать с другим, зная, что твой парень на смертном одре. Веселиться и строить интрижки днём и утешать меня по телефону вечерами, будто бы ничего и не произошло. Где логика этих действий? Её мораль давно мертва, кроме того, уже во всю гниет и разлагается. 

• Чай или кофе? — зазвенел знакомый голос.

• Кофе! Спасибо! 

 Так что теперь я холостой парень! Завидный жених! Хотя вряд ли мне хотелось сейчас серьёзных отношений. 

 Родители на меня совсем ополчились. Приходись искать первые подвернувшиеся работёнки и пробовать себя в сфере обслуживания. Придорожная кофейня на заправке, несколько маленьких лофтов и кальянных — поработать успел везде, только толку мало. Платили копейки и долго я не удерживался. Так и прошёл мой тяжёлый год. Прямо-таки сочинение по-русскому, хоть сейчас ставь подпись и вперёд! 

• Дамы и господа, наш самолёт приземлился в городе Тюмени…Температура за бортом плю… — Рация зашипела и все последующие слова настырный пилот с трудом пробубнил для поторапливающейся публики. 

 Самолёт забренчал колёсиками по горячему асфальту, несколько чудаков похлопали и я с нетерпением выбрался на волю.

***

• Это что такое? – Мама оглядывала мою ногу. Не успел приехать, а уже расспросы!

• Да шишка какая-то, неделю назад вскочила. – Без интереса булькнул я и начал удаляться от назойливой родительницы. 

• А снимок делал? 

• Даа-аа! Сказали, что всё хорошо. 

 Мать сидела на маленьком, синем диванчике в моей комнате и когда я вышел, то раздался крик.

• Едем в больницу! 

• Неееет! Какую ещё больницу? Обследования ведь провели! Всё хорошо! Зачем моё драгоценное время тратить на это? У меня вообще-то планы были.

• Ничего не знаю. 

 Неподалёку раздавался рёв мотора. Наша легковушка мчалась по ночному городу.

Меня начали таскать по кабинетам, в каждом из которых внутренняя неприязнь усиливалась. Несколько онкологов просмотрели снимки, но внятного ответа дать не смогли. 

• Кажется всё в порядке. – Растерянно произнес один из докторов. 

• Да в каком порядке? У него ведь шишка! Откуда она тогда? – Мама с презрением сверкнула глазами на недалекого специалиста и стала ожидать.

• Не можем это сказать. – Виновато шепнул он.

  Мы ждали другого доктора. Потом другого. И еще раз другого, импровизируемый консилиум специалистов толпился вокруг меня, задавая кучу вопросов. Ответа найти не удалось. У меня не было и мысли, что эта шишка – новая опухоль. Вовсе нет! Она даже не похожа на неё. В полном спокойствии я строил доводы и убеждал маму, что дела в полном порядке, но она, похоже, так не думала. Её испуганные, бегающие глаза выдавали внутреннее волнение. Это не простое волнение, а безумная, дикая, отчаянная душевная борьба. Мертвецки белое лицо сливалось с больничными стенами. Она готовилась к худшему. 

 Врачи всё так же не знают, что с моей ногой, но у них появилось уже более менее внятное предположение – образование чего-то там, где-то там. Чтобы подтвердить его, они отправили результаты обследования в Москву, дабы их коллеги поставили на всём этом деле точку.

 Ваш покорный слуга загремел в стационар. Опять! Я лежал на знакомом матрасе, грыз яблоко и с каждым укусом будто бы истина, что давненько улетучилась, врезалась в мысли. Дежавю. Вот что я ощущаю! На протяжении последних несколько дней, не смотря на добротное расположение духа, во мне сидело какое-то невротическое состояние. Мне казалось, что всё это уже было. Всё это – пережиток прошлого. Похоже я сплю! Вот черт, и правда! 

Я ещё раз откусил яблоко. Кислинка фрукта осела на языке. Я привстал и ущипнул себя за руку. Нет, не сон. 

 Из глубины вырвался болезненный, может быть даже истерический смешок. Дежавю! 

***

Пришли результаты анализов. После двухчасового разговора, мать заглянула в мою палату. 

• Ну? – В спешке, с какой-то нечаянной грубостью, буркнул я. 

• Ну? —  Передразнивала она. 

• Результат?! 

• Ааа, – Плохо сыграв непонимание, мать присела на край кровати – нужно ехать в Москву.  

 Минуты три мы сидели в молчании. Нам словно заклеили рты скотчем, засунули по кляпу, отрезали языки! Не получалось вымолвить ни слова. Я набрал в легкие воздух, с натягом приготовился толкнуть речь и выплюнул только – Ага. –  Тишина осела клочками пыли. 

 У меня по прежнему не возникало плохих мыслей. Не знаю, с чем это связано. Все эти события уже происходили. Знаю каждый последующий шаг, каждое слово. Первый раз я был глупым крестьянином, которому в руки дали вилы и отправили воевать. А теперь перед вами подготовленный, обученный рекрут с внушительным арсеналом оружия.  Бывалый воин, который даже в поход на верную гибель, чисто психологически не испытывает никакого волнения, не питает сомнений. 

 Так случилось со мной. Да, я ощущал, что результат окажется негативным, мои вены опять проткнут иголками, а тошнота рыком вырвется наружу. Но я не чувствовал страха. Я готов. Хотя как можно быть готовым к этому? 

***

 Возня с обследованиями и прочими формальностями затянулась на целый месяц. Лица в белых халатах не спешили ставить диагноз, но каждый понимал, куда ведёт эта цепочка событий. Весь полёт я, уткнувшись в книгу, вяло читал. Хотелось целиком и полностью отделаться от любых мыслей, чтобы не впасть в уныние. Лето испорчено. 

 По прилёту мы направились в мою съёмную квартиру. По совершенно превосходной иронии, квартира находилась в трех остановках от замка. Моменты, мелькающие в больничных стенах тянулись омерзительным пятном. Мать в спешке бегала от одного врача к другому, в поисках профессионального мнения. Доктора скупо улыбались и качали головами.

Ну это ведь не может быть опухоль, да? Она точно доброкачественная, да? – Фразы так и резали слух.

Этот ливень из отчаяния доводил меня до ручки. Я в развалку сидел на мягких диванчиках и читал выдуманные истории, одну за одной. Одну за одной. Одну за одной. Лишь бы не видеть всех этих выпадов. Лишь бы не смотреть в эти охваченные ужасом глаза. Спокойствие. Но процедура, известная мне по самой первой больнице, здорово встряхнула внутреннего тихоню. Биопсию решили делать с самым слабым наркозом, ещё и в сознании. 

  Отсидев очередь, я вошел в кабинет. Тусклая комнатка с несколькими настольными лампами, которыми были утыканы ветхие столы. Доктор с выкрученными усишками и скудной бородкой больше походил на душегуба. Маленькие резвые глазенки метнулись в сторону кушетки. 

• Ложись! Максим, да? – Затараторил он. Его резкая речь выстреливала пулементными зарядами.- Та-та-татата-та-та, — Такая манера разговаривать выбивала из колеи. 

• Ага. 

 Из дальнего угла палаты вылезла женщина бальзаковского возраста. Она с обожанием следила за каждым действием доктора. На секунду показалось, что дамочка готова выполнить любой каприз специалиста. Она села рядышком со мной и начала вглядываться в маленький экран УЗИ, пока усач подготавливал инструменты. Коллеги иногда переглядывались, ехидно друг-другу улыбались и опять принимались за дело. Помощница сделала мне укол и спустя десять минут поинтересовалась:

• Ну как? Чувствуешь ногу? 

• Да. – Твердо заявил я. 

• Такс-такс-такс.. – Начал усач, – Времени совсем нет. Сейчас тогда будем начинать. Максим, да? 

• Ага. 

• Ты это…Потерпи. Сейчас препарат должен подействовать, но толку особо не будет. Да и не больно это! Веришь мне? – Его маленькие глазенки выжидающе осели в глазницах, пока одна рука машинально натягивала перчатку на другую.

• А вы уверены?

• Конееееечно! – Практически пропел он. 

 Целью процедуры было взять кусочек пораженной кости, на которой образовалась шишка. Для этого, необходимо с помощью специального тоненького бура проделать путь в глубины моей бедной ноги. Звучит так себе, верно?

 Пару минут я вопросительно смотрел на то, как врач засовывает дрожащую проволочку через моё воспалившееся колено. Я вцепился в края кушетки и стиснул зубы. 

• Да не переживаааай! – Загорланил усач. 

• Да! Сейчас раз и всё! – Подтвердила помощница. 

 Но раз и всё потерпел фиаско. Как только бур преодолел кожный слой, я взвыл. 

• Чегоооо такое? – Доктор серьезно стал разглядывать меня. Пот выступил на моем лице. 

• Больно! Больно! Я чувствую! – Визжал я. 

Мне вкололи слишком маленькую дозировку обезболивающего. Дамочка начала шарить по столам в поисках нового шприца, но теперь было поздно. Эта чертова железяка уже сверлила ногу. Я чувствовал абсолютно всё. Чувствовал, как внутри моей ноги что-то движется. Будто неведомая тварь заползла под кожу и теперь жрёт изнутри. Белки глаз наполнились кровью и я начал хватать воздух в попытках крикнуть, нет, заорать. Хотелось орать от боли. Горе-специалисты пытались меня подбодрить и успокаивающе бубнили, но голоса расплывались. 

• Больно! Больно!

Ещё минута и я потеряю сознание. Боль стократно усиливалась.

• О! Вот и кость! – Зашипел уставший голос душегуба. Он взял пробу. Я чувствовал всё, чувствовал, как этот металлический змей надкусывает кость. 

 Легким движением доктор вытащил свой инструмент и заклеил кровоточащую рану. 

• Ну вот! Ты молодец! – В его голосе чувствовалась раскаяние. Шоковое состояние не дало мне возможности ответить. 

 Я  в оцепенении выбрался из кабинета, сел на лавочку и шок отпустил. Я наконец мог заплакать. Я и заплакал. 

***

  В поникшем состоянии я перебирал вспухшие овсяные хлопья, лязгая ложкой о края тарелки. Хотелось забыться, раз и навсегда. Всё наше с мамой внимание занимал телефон. Должны позвонить из больницы и объявить результат. Ваша жизнь когда-нибудь зависела от телефонного звонка? Абсурд, не иначе. Когда раздалось заветное пиликанье, я резко бросил взгляд на маленький экранчик – звонок от отца. 

• Привет, Макс. – Полуосипшим голосом заговорил он.

• Привет. Ты по делу или чего?

• Да нет…Хотел узнать, как дела там? Не звонили ещё с поликлиники?

• Нет. Должны позвонить.

• Кстати, ты помнишь Пашу? – Некстати выпалил отец. 
• Да! Конечно! – Оживленно произнес я.

Этот вопрос даже невольно подкинул меня со стула. Я уселся удобнее, чтобы внимательно прослушать, как там дела у моего рассудительного товарища! Умора! Я даже повеселел. Удивительно, как может всего одна мысль в голове изменить всю палитру настроения. Мать стояла в проходе и пришлось махнуть ей рукой в знак неважности разговора, затем удалилась. Одна мысль родила тысячу новых, точно таких же – хороших мыслей. Я уже представил, как мы рубимся во что-нибудь на ноутбуках, как он по-взрослому меня отчитывает. Моя жизнь на секунда снова забурлила. 

• Ну? – Нетерпеливо пискнул я – чего он там? В Москве небось? Они свидиться хотят? Или.. – Вопрос за вопросом осыпался на отца. 

• Максим!

• Кстати, недавно о нем думал. Ему подарок-то подарили на Новый год тот? Забыл спросить, ну да ладно!

• Максим! Максим! – Резко перебил он меня. 

• Да чегоо? —  Весело протянул я. 

• Он умер. 

 Я замер. Холод мигом пробежал по каждой косточке тела. Знакомый комок подступил к горлу и мир рухнул. Дрожащая рука едва удерживала телефон. 

• Что? – Машинально произнес я. Будто и не я вовсе задал этот вопрос, а какая-то частичка внутри меня. Та, что всю жизнь не давала мне свихнуться окончательно. Я немного пришел в себя и мертвым голосом снова заговорил.
• Как? Его ведь лечили?

• Нет, Максим. Не лечили.  

• Что? Почему? 

• Химиотерапия не помогала. Он вынес около пятнадцати курсов, но метастазы распространились по всему телу. Понимаешь?

Я молчал. Я словно зажат под прессом и за любым усилием последовала бы давка. 

• Его мама…Она добивалась того, чтобы комиссия врачей разрешила делать операцию, но те… Те сочли это лишним.

• Лишним? – Выдавил я. 

• Да. Не хотели тратить на него ресурсы. А врач его этот, мразь… — он запнулся – врач этот… Ты сам всё видел. Бегал, сука, как полоумный от них, прятался. Лишь бы мать не трогала его бедненького со своим сыном умирающим. А под конец вообще даже химиотерапию выдавать им отказался. Он, мол, всё равно умрет. Все равно умрет. Вот так. Умрет он, какая теперь разница? 

 Земля уходила их под ног. Я слушал всё это и не мог поверить. Это бред полный. Не мог он умереть. 

• А как же они… – Голос совсем отказывал, – Как же похороны…

• В родном городе. Мать говорит, хоронить будут в его костюме… Который он должен был одеть на первую линейку в школе. 

 Я царапал пальцами стол и всё так же молча слушал. Даже когда он договорил, я ещё несколько минут сжимал трубку у уха. Как такое может быть?  

 Где эта грань справедливости? Мне кажется, она давно стерта. Неужели ребенок может умереть? Такое бывает? Может. И умирает. Он боролся. Лучше всех знал, что справится и справлялся. Каждая победа давалась с трудом, но он побеждал. Остальное и не важно. Пока мы боремся, мы живем. Пока ещё есть силы встать ткнуть средним пальцем в лицо этим сраным докторам, что списали со счетов. Детская жизнь, неужели она ничего не стоит? Чем руководствуется человек, который позволяет умереть ребенку? Да и человек ли это? Бог! Нет, тварь,что возомнила себя таковым. 

 Вечно справляться, страдать и терпеть. Жить в мире боли. Никто не хочет противостоять и руки опускаются. Это как в одиночку встать перед огромной волной, которая через долю секунды навсегда поглотит тебя. Но Паша, он двинулся на эту волну с кулаками, с детской улыбкой и взрослым здравомыслием. Я уверен, он и не повёл глазом, когда эта волна обрушилась. Он сильный. Всем нам есть, чему у него поучиться. 

Паша, друг мой.. Я справлюсь.

 Через несколько часов второй звонок окончательно добил меня. Опухоль подтвердилась. 

***

 Так высоко нам ещё не доводилось подниматься. Скоростной лифт с толпой блеклых прохожих долетел до самой верхушки замка. Узкие коридоры разделяли громоздкие двери из дорогих пород дерева. Здесь восседали все высшие силы замка. Плечистые врачи в костюмах с иголочки удерживали развивающиеся белые халаты и уверенно ступали мимо испуганных глаз пациентов. 

 Мать собиралась биться до посленего. И пока я по обычаю уткнулся в книгу и абстрагировался от происходящего, она в исступлении наворачивала круги у кабинетов. Многочисленная комиссия из мордастых докторов должны были решать мою судьбу. Краям глаза я видел, как один за другим здоровяки заваливались в аудиторию для собраний. 

 Я и не заметил, как прошло два часа. Один из богов махнул нам рукой и мы прошли в его кабинет. Мне пришлось отложить книгу и развлекаться только осмотром его величественного кабинета. Этот врач оказался хирургом. Он пристально на меня посмотрел и начал вводить в курс дела. 

• Максим, сейчас совет решал, что делать дальше с твоей ситуацией. Ты понимаешь, о чем я? 

 Моя голова отрицательно подёрнулась. Доктор принял какую-то по особому строгую позу и взял со стола ручку, затем стал перекатывать её в руке. Его глаза казались по-доброму собачьими. Он напоминал мне старого, повидавшего жизнь бульдога. Каждая фраза звучала сдавленно и осторожно, но в то же время серьезно. Казалось, что после сказанного предложения он ставит жирную точку и дальнейший разговор не имеет смысла. 

• У тебя опять нашли остеосаркому. 

• Это знаю. – С презрением промямлил я. 

• Нужно ампутировать ногу. – Вырвалось у него. Это было как разт то предложение, после которого стояла жирная точка.

Я осмотрел комнату и остановился на матери. Её колотил невроз и пальцы рук барабанили по трясущимся коленям. Она старалась не подавать виду, но ничего не получалось. 

• А… по другому…? – Начал я растерянно проговаривать. 

• Нет – заключил тот – по другому на этот раз не выйдет. Опухоль находится достаточно глубоко – врач взял со стола черный снимок, поднял перед нами и продолжил – Вот. Метастазы проникли в мягкие ткани, кость и даже эндопротез. Если сейчас не ликвидировать очаги, то они пойдут дальше. 

• И что дальше? – С опаской произнес я. Голос дрожал. 

• Дальше? – Он на секунду задумался, какое слово лучше всего подобрать, но не смог. – Дальше ты умрешь. 

 Я загнан в угол. Забит палками. Куда уж хуже? В голове гулял ветер. Ни одной мысли не возникало, весь этот разговор казался очевидным. Представьте, что вы очень долго падаете вниз и вот уже пролетаете последний рубеж. Вы ведь не переживаете? Вы давно знали исход падения – вы разобьетесь. И распинаться на тему того, как это прискорбно – глупо. 

• Но ты сможешь ходить. – Доктор прервал молчание. 

Я вопросительно на него посмотрел. 

• Сейчас продаются очень хорошие протезы. Никто и не отличит. Мы сделаем операцию так, чтобы ты мог использовать этот протез. 

 Моё мычание едва можно назвать ответом, поэтому последующий диалог пал на плечи мамы, а я в забытье вышел в коридор. Не дождавшись их, я двинулся вперед. Мать догнала меня только в блоке лифтов. Один из них звякнул и мы вдвоем оказались в просторной капсуле с большим стеклом. Я смотрел на свою бледную физиономию. 

• Я не буду делать операцию. Умру? Пускай. – Зазвучал мой голос, будто слова эти отправились в самый космос. 

***

 Мы спускались по подземному переходу. 

• А знаешь! И хорошо, что ногу ампутируют. – С нездоровой улыбкой обратился я к матери. Она испугано, с горьким сожалением, на меня посмотрела.

• Протез – явно лучше ноги! – Не умолкал я. – Смогу много всякого делать, круто ведь? – Сбивчиво, с детской мечтательностью мои горевшие глаза высматривали одобрение матери, но та только тревожно кивала. 

 Можно ли назвать мысль, которая въелась в мою голову взрослой? Не знаю. Мне кажется, что в механической ноге уйма плюсов. Я смогу бегать и при этом совсем не буду уставать. Я смотрел как-то ролик про таких людей – киборгов. Настоящие супергерои, что без устали топчут городские улицы. Буду таким же! Плевать! Что в этом плохого? Сейчас век высоких технологий и меня быстро поставят на ноги.

 Гудок поезда сбил все мысли. Мы сели в вагон и я продолжил мечтать. Я грезил об этом протезе. Да, страшно однажды проснуться без ноги, но ничего! Сколько операций уже перенес! Киборги наступают!  Мечты продолжались не долго. Дома мысли спутались. Или может умереть – правильный выбор? Так ли мне нравится эта жизнь? У меня ничего нет! Девушка и та в прошлом, учеба тоже под вопросом. Ради чего я вообще живу? Я итак красотой в последнее время не выделяюсь, а теперь ещё и ноги лишусь. Какая это будет жизнь? Жизнь ли вообще? Меня станут сторониться, уродом считать. Кто захочет построить с таким семью? С беспомощным инвалидом, уродцем. Умереть – правильное решение. Или нет? Я совсем запутался. Мне сложно принять ситуацию. Хочется бежать. Бежать от этого мира, закончить свой путь раз и навсегда.

 Вечером я оставил маму одну под предлогом того, что встречусь с другом. Но никакого друга не было. Долгое время я прохаживался по маленьким аллейкам, садился на лавочки, погружался в раздумья, вновь вскакивал и шел вперед. Очень хочется выговориться, живому человеку. Я обзвонил всех старых знакомых и получил десяток отрицательных ответов. До меня нет никому дела. Оставаться в одиночестве – самое страшное. И я одинок. В голове накопилось столько слов, которые так хочется сказать, они щиплют череп изнутри. 

 Неподалеку от дома находился старенький бар. Дешёвая забегаловка с толпой азиатов, которые бегали туда-сюда с тарелками всякой вонючей стряпни. Интерьер смотрелся дёшево: нелепые фиолетовые вазочки, красные кожаные диваны и дурацкие плакаты на стенах. В баре оказалось совсем мало народу и я решил остаться, пропустить пару стаканчиков перед сном. Низкорослый официант с хитроватым прищуром притащил мне пару холодных бокалов с виски и содовой, после чего удалился. 

 Я ещё раз попробовал позвать своих старых приятелей на разговор, но получил тот же ответ. Никому нет дела. Люди эгоистичны. Каждое действие, совершаемое людьми делается во благо их самих. Людям интересны только они сами. Люди во всем и всегда ищут свою выгоду. Этот мир давно гниет. И как в нём теперь ужиться мне? Такому уродцу. Кто протянет руку, когда эту чертову ногу отсекут?

— Руку-ногу… забавно это я. – Алкоголь делал своё дело. Приятное тепло растеклось по телу и невозмутимая улыбка разместилась на лице. Я повторил заказ. Когда ещё смогу так посидеть, в такой гармонии с собой и своими мыслями? Один! Да и тьфу на них! Никто мне не нужен! Я и сам справлюсь. Всю жизнь справлялся и теперь справлюсь. Всюююю жизнь с какого-то черта приходится так тужится, чтобы добиться того, чего мои друзья добиваются без особых усилий. 

О! Песня хорошая играет! – знакомая мелодия зажгла во мне огонек, хотелось танцевать, но это было бы глупо. Поэтому я решил просто прогуляться до туалета. В уборной висело здоровенное зеркало и несколько минут я дурачился возле него, кривя различные физиономии, танцевал сам с собой, а после вышел обратно в зал. Поймал официанта.

• Дрружище! Повтори виски! – Весело рявкнул я. 

 Безвкусная обстановка кабака начала плавать перед глазами, но рассудок ещё со мной. Ещё стакан и домой! И этот стакан был явно лишним, но задор крепко держал меня на ногах. Расплатившись по счету и любвеобильно попрощавшись с работниками, я двинул домой. До дома парочка километров. Когда я ещё смогу так прогуляться? Да никогда! У меня же ногу оттяпают! – раздался смешок и ноги сами потащили меня домой.  

• Братаааан! Ай, брат! – Раздался крик, за которым последовал пронзительный свит.

  Я осмотрелся. У ворот заведения силуэт махал мне рукой и продолжал кричать. Пришлось подойти ближе, чтобы определить крикуна. Это оказался парень лет двадцати с прической ежиком и пьяными глазами. Белая щегольская курточка и черные туфли отлично сидели на своем хозяине. Не знаю, что за национальность, но точно не русский. 

• Брат, куда идешь, да? – Настырно начал он. 

• Домой – Язык так и заплетался, поэтому много слов связать не выходило. 

• Брат, давай к нам за стол пошли, выпьем ещё? – Настойчиво спросил тот. 

• Не, спасибо. Я домой. 

• Да лааадно! Брааат! Ты что такой не веселый? Пошли пять минут посидим и пойдешь, идёт? – Он вцепился в моё плечо и полез обниматься. Я старался его оттолкнуть, но сил не хватало. 

• Брат, идем? – Снова крикнул он.

• Ннет. – Я оттолкнул его и заметил вдалеке ещё троих братьев, которые спешили к кабаку.

Сзади послышались переговоры и я не успел развернуться, как вдруг резкий удар прилетел в затылок. Я хотел было защититься, но тут подоспели братья с другой стороны и ещё два удара попали по лицу. Один из них сбил с глаз очки, после чего с силой пробил ногой по спине и мое окровавленное тело рухнуло на асфальт.  За несколько секунд первый нападающий обчистил карманы и сумку, пока остальные задорно пинали по и без того неподвижному телу ногами. Всё лицо превратилось в сплошное кровавое месиво. Белоснежная футболка окропилась кровью и  в нескольких местах треснула по швам. 

 Пару минут я лежал на мокрой земле, пока не отошел от поразившего меня шока. Зрение подводило и я едва мог разобрать, где нахожусь. Собрав остатки сил, я ползал по асфальту в поисках очков. Осталась только одна линза, другая разбилась в дребезги. Напрягшись, я встал и побрел к забегаловке с криками о помощи, на что местный охранник погрозил кулаком и поспешил меня прогнать прочь. Залитый кровью, я похромал домой. 

***

 Сонное, измученное прошедшим днем лицо матери встретило мое истерзанное тело на пороге. Дыхание совсем сбилось и разговор не клеился. На момент побоев, опьянение отступило, но теперь, когда затхлый квартирный воздух наполнил легкие, дурман вернулся с новой силой. Я поспешил в туалет и три раза врезался в ближайшие стены двушки. Как я от кабака вообще дошел? Черт! Меня вытошнило. Только сейчас боль от ударов начала проклевываться. Я сплюнул несколько раз бордовые сгустки, умылся, дошёл до кровати и на последнем издыхании рухнул. Комната превратилась во взлетную полосу. Кровать кружилась с такой силой, что тошнота подоспела второй раз. Проделав ту же самую процедуру, я совсем потерял связь с реальностью. 

—Как? – обрывки слов долетали до ушей, но определить их значения было невозможно – Звонить? – Я приподнял голову, но подумал, что это всего лишь сон. Уснул. – Сейчас должны! – голоса не утихали. 

 Удары осыпались на моё лицо. Один за другим. Хихиканье и воодушевленные выкрики на незнакомом мне языке резали уши. Раз-два-раз-два, тяжелые кулаки скользили по моей костлявой роже, сминая её в фарш. Три-четыре-три-четыре, мои колени скребут мокрый, колючий камень и кровь смешивается с грязью. Пять-шесть-пять-шесть, пробую подняться, но мерзкий, исполинский ботинок прихлопывает меня как назойливую муху. Легкие взрываются воздушными шариками, дыхание на мгновение покидает тушку. Семь-восемь-девять-десять, живой труп, ломая ногти на руках цепляется за всё тот же асфальт, но град ударов не даёт сделать и это. Распластавшийся кусок бездыханного мяса прекращает попытки спастись и смиренно даёт иностранцам добить его,  закончить эту историю раз и навсегда. Уничтожить, стереть с лица земли. Эти удары подобны поглаживаниям, ведь смерть давно поджидает за углом. Целью была смерть, дак почему бы не умереть именно сейчас? Злопыхатели оказывают мне огромную услугу. Этого и хотелось, целый день думал о смерти и как оказаться с ней в одном месте, а она пришла сама. Пришла и выполнила моё сокровенное желание!

 Я очнулся на заднем сиденье машины. На дворе всё ещё ночь. Боль, которую притуплял алкоголь, появилась в каждой части тела. Сквозь оставшуюся, заляпанную линзу, я смог разглядеть место действий. Рядом сидела убитая горем мать, а на передних сиденьях двое мужчин в мундирах. Похоже, мы едем в полицию. Этого ещё не хватало.

  Не доводилось ещё бывать в полицейских участках. На входе нашему взору представился настоящий зверинец. Небольшой угол занимала клетка, из которой доносились вопли, ругательства и даже просьбы. 

—Начальник! Мне надо домой! — Послышался жалобный стон. Но начальник и слушать не хотел о желаниях этих отбросов. За те несколько минут, что мы стояли на входе, сотрудники один за одним заводили грязных, ругающихся иностранцев. 

• Пропусти! Мы к Сомову! — Строго кинул сопровождающий. 

В отделении, по всей видимости, шёл ремонт и на лестничных пролетах валялись строительные материалы. Витал запах краски. Мы пробирались на самый верхний этаж, сквозь белый смог от штукатурки и прочей строительной пыли. Состояние опьянения окончательно спало и меня потрясывало то ли от холода, то ли от атмосферы, в которой оказался. Голова ещё кружилась, а на руках виднелись остатки запекшейся крови, что не успел смыть. Чувства самые паршивые. Нелепая боязливость, ощущаю себя виноватым. Будто преступник тут я. 

 Мы зашли в кабинет, принадлежавший начальнику оперативной группы. Скудно обставленная комната с длинным столом и парочкой хлипких стульев. Начальник, он же Сомов, быстро подскочил к нам и усадил на те самые стулья. Его правый глаз постоянно подёргивался, похоже на тик. Крупное, но не толстое лицо приобретало грозный оскал при каждом проявлении тика. Он показался мне прытким и принципиальным человеком. Глаза так и горели, будто решалась судьба не какого-то парня с улицы, а его родного сына. На вид, кстати, мужичку лет тридцать пять. 

• Ну! Рассказывай! — Сказал Сомов.

В трансе и заплетаясь, я пересказал последние события под всхлипы матери. 

• Чего же друзей рядом не оказалось? — С прискорбием спросил тот.

• Не оказалось. Заняты были. 

Начальник прошёлся по комнате, как бы обдумывая сказанные мной слова.

• Стой-ка! Твоя Мама говорит, что ты был с другом, а потом вдруг один оказался в кафе! Это как понять? 

• Ну как-то так. Он уехал потом. — Виновато заявил я.

• Дак давай позвоним ему, нужны показания! Быстрее справимся.

• Не выйдет. 

• Почему это? — С недоверием начальник обвёл меня взглядом.

• Потому что не было друга. Я врал. — Голова машинально опустилось и несколько секунда я тупо всматривался в прорезы между плиткой пола.

По всей видимости, Сомов понял в чем дело и почесав голову, обратился к матери:

• Не могли бы вы нас оставить? — Та шмыгнула за дверь и он сел рядом со мной. — Говори! 

• Понимаете.. Я не хотел тревожить маму. Второй год мы боремся с онкологией и вчера врачи сказали, что нужно ампутировать ногу. Вот я и пошёл… Снять стресс… Друзья отказали во встрече и пришлось идти одному. Тяжело…хотелось…

• Понял, можешь не продолжать — Перебил он тихим шепотом. — Чего же ты такси не вызвал, Макс? — с горечью продолжал полицейский. 

• Хотелось на своих двух прогуляться. В последний раз. Понимаете? 

• Да.. — собеседник совсем пал духом и ушёл в раздумья. Несколько минут он трепал себя за голову и вздрагивал, затем медленно подошёл к столу и с силой по нему ударил

• Сука! Вот же сраные чурки! — выругался он в пустоту — Всех бы нахер закрыл! Макс, иди пока к маме, сейчас поедем осматривать место. Я тебе обещаю, лично этих ублюдков найду и испорчу им жизнь. 

• Спасибо — Сухо прошептал я и вышел. Из кабинета ещё был слышен монолог внезапно взорвавшегося Сомова – Понаехали! Сначала приезжают в чужую страну, потом ещё совести хватает наших людей избивать и грабить! Убью тварей!

 На месте преступления, конечно, никого не оказалось. Официанты и охранники отнекивались, а прохожих вовсе не было. Хотелось спать. Заметив мою сильную усталость, начальник подошёл к нам, чтобы попрощаться:

• Ладно, Макс, сейчас мы отвезём вас домой. Поспи, тебе надо сейчас. Я сделаю всё возможное, помнишь?

• Да. 

 Дома я упал на кровать и уснул тревожным, болезненным сном.

***

  Искренне не понимаю, за что вселенная посылает мне столько испытаний. Как можно спокойно жить, зная, что завтра всё, что я построил, испарится.

• Ого, вот это пульс. Волнуешься что ли? – Воскликнула старенькая медсестра, проверяя моё самочувствие перед операцией.

Мы уже во всю готовились к судьбоносному событию, переходя из кабинета в кабинет. Разобравшись с формальностями, нас направили в палату — светлое помещение с маленьким балконом и двумя высокими кроватями. Я забрался на одну из них и, свесив ноги, начал их оглядывать. Неужели это и правда произойдет? Добровольно отправляться на верную погибель, ну не идиот ли я? Это не правильное решение.

Тем летом мне стукнуло восемнадцать лет и поэтому, детское отделение окончательно сменилось на взрослое. Уже совсем большой мальчик, придётся выживать тут в одиночку. Мама оставила мне чего-то съестного, и в сумрачном, гнетущем настроении поехала домой. Аппетита совсем нет. Уже завтра я очнусь без ноги, поразительно. Может пока не поздно сбежать с этого чертового стационара? Продам ноутбук, на первое время хватит. Буду скитаться по улицам, пока болезнь не прикончит меня. Или кредит возьму, ха! Пусть потом меня ищут. Полечу на море, там смерть не так страшно выглядит, наверное. Всё же лучше, чем жить так, в вечной привязи к больничной койке. Они продлевают моё время в мире живых, но так ли это время драгоценно? По сути, я существую, как какой-нибудь кактус на подоконнике. Просыпаюсь и засыпаю в полнейшем разочаровании. Эти, последние годы, дни, лучше было бы провести на берегу моря или ещё где…Да, те самые дни сократились бы, но за то я прожил бы их максимально радостно, беззаботно и счастливо. Разве я не прав? А… чушь какая-то.

Вечером ко мне в палату подселили разговорчивого мужичка. Он, окрыленный, рассказывал о том, что у него нашли опухоль, но анализы в итоге ошибочные. Беда прошла его судьбу стороной и радость сочилась из соседа. Мы какое-то время говорили, но мне быстро наскучило. Сликшом много в голове мыслей, нужно с ними разобраться, разложить по полочкам перед тем, как… Ну вы поняли. Я пробовал уснуть, но сон не приходил. То состояние, когда ты вроде как спишь, а вроде ворочаешься и всё ещё думаешь о чем-то. Будто спит только часть меня, пока другая несёт вахту в ожидании врага. 

 Дежавю – именно это слово стояло перед глазами, пока очередная медсестра везла меня в очередную операционную на очередной металлической, ледяной каталке. Очередная команда хирургов расплылась под действием анестезии и в очередной раз белый свет заполонил всё и вся. 

Что если анестезия не подействует и я буду чувствовать боль? – последняя мысль, что пронеслась перед окончательным погружением в очередной мир снов. 

***

 Я еду в полупустом автобусе. Самый разгар утренней толкучки, но сегодня люди почему-то не спешат на работу. Мне всего пятнадцать лет, но я уже полон страхов. Я боюсь, но не знаю чего. 

 Автобус нехотя ползёт по ухабистой дороге. Делает остановку, но убедившись в отсутствии живых душ на станции, тут же поддаёт газу. Я перебираю в руках маленький кнопочный телефон и прокручиваю в голове одну фразу.

—Хорошо-о… Всё будет хорошо… — Я давненько придумал это заклинание, и вот, каждая моя поездка в школу начинается с его повторения. Я резко оглядываюсь по сторонам, узнать, не заподозрил ли кто моей боязливости.

— Хорошоо…Все будет хорошоо…Я это знаааю — Автобус кряхтит и в очередной раз останавливается. Под надзором хмурого взгляда в зеркале заднего вида , я выметаюсь из салона и маленькими, но множественными шагами спешу по тусклой улице. Всё так же безлюдно. 

-Хорошоо… все будет хорошоо… я это знаааю... Господи, хоть бы все было хорошо. — я взывал к Богу только в моменты, когда нуждался в защите. — Всё бууудет хорошоо…

• Эй, пацан! — хриплый, сухой голос появился из ниоткуда. На дороге стоял лохматый парень старше меня лет на пять. Мятая курточка была в разводах, а правая штанина порвана. На лице висела злая ухмылка, говорившая о недобрых намерениях.

• Чего? — Тихо мямлил я.

• Ты как разговариваешь со мной? — Грозно продолжал свое наступление парень.

 Я вопросительно на него посмотрел, дыхание перехватило и ответить не вышло. Сердце застучало отбойным молотком, по всему телу пошла дрожь. 

• Слышь! — Он сплюнул в сторону и продолжил с ещё большей злобой — Есть позвонить? 

• Нет — Машинально ответил я.

• Зачем врешь, сука? Показывай! — Он принял выжидающую позицию и взял меня за плечо. 

 После этого жеста, меня словно ударило током. Обидчик будто включил внутри своей жертвы тумблер, который вот уже несколько минут находился в режиме сна. Я рванул вперёд. Парень попытался меня остановить, но осекся. Ошалев от такой дерзости, он сиганул за мной. Но я уже был далеко. Ситуация  сложилась напряжённая и думать нет времени. Приметив супермаркет, я забежал в него и уткнулся головой в охранника.

• Помогите! Грабят! Слышите! — Задыхаясь завопил я.

• Так! Ну-ка не баловаться! — Сонным голосом процедил тот. 

 Делать нечего! В магазине обидчик точно меня не возьмёт, тут камеры. Я забежал в один из отделов и набрал номер отца.

 Хулиган всё время стоял на противоположной стороне магазина и выжидал, когда я выйду. Хищник поджидал жертву. Тревожно осматривая витрины я ещё раз окинул взглядом вход. За спиной парня триумфально возросла фигура отца. Он схватил его за шиворот и махнул мне рукой.  

 Папа…Он всегда был для меня примером для подражания. 

• Папа, мы с тобой слишком мужественные и серьезные, чтобы давить эти розовые сопли, но я люблю тебя, слышишь? – Фигура отца растворялась в тумане – Папа? Ты где? – я пытался кричать, но голос пропал.

• Па?

***

 Тяжелые ставни, нависшие над глазами, растворились. Со скрежетом костей, моя голова развернулась, чтобы оценить ситуацию. Похоже на палату… Я попытался пошевелить ногами и обе поддались. Что за? Операция не состоялась? Хотелось заглянуть под одеяло, но руки отнялись, даже пальца поднять не выходит. Почему не провели операцию? Я стал анализировать, но в туманном бреду едва выходило здраво оценить ситуацию. Я ещё раз пошевелил ногой. Вот же! Мой палец! А теперь в коленке согнул! Поерзал! Нога на месте! Мимолетная улыбка блеснула на лице. 

 Сосед подметив пробуждение, помахал рукой. С другой стороны стоял отец, внимательно вглядывающийся в меня. Какого черта? Я же приехал в Москву с мамой. И чего это он так на меня уставился? Что происходит? Это всё ещё сон? Но недоумение прекратилось, когда в комнату вошла мать.

• Папа на операцию приехал. Бросил работу на время. Он побудет здесь несколько дней. – заговорила она – Как себя чувствуешь? — Не дождавшись ответа, они оба вышли из палаты. Я пытался сказать несколько слов, спросить про отца и ногу, но сил не было и на это. Точно сон. Я всё ещё сплю.

 Через час сцена возобновилась, но уже без отца. Я проснулся в растерянности. Мама повторила свой вопрос и получила на него удовлетворивший её кивок. Всё ещё не понимаю, действительно ли приехал отец или всё случилось во сне? А нога? Почему я её чувствую? Реальность размазалась едкой грязью по моему восприятию. Но самочувствие и правда отличное: физически полон сил, настроение приподнятое. Не доводилось ещё после операций просыпаться таким бодрым и жизнерадостным. Я с аппетитом поглотил тарелку куриного супа, но тот быстро покинул желудок, меня стошнило. Вскоре удалось узнать, почему мучительное событие обернулось обычным веселеньким утром: обезболивающие. На операции мне вкололи большую дозировку наркотических анальгетиков, которые не только избавили от боли, но привнесли нотку позитива. Кроме того, веселящие препараты прописаны мне вплоть до выписки и грустить похоже не придётся. После обеда заявился хирург. Меня всё ещё тревожил вопрос, прошла ли операция. 

• Я так и должен чувствовать свою ногу? – Задал я наконец волнующий вопрос. 

• Думаю, да. Это называется фантомной болью. Физически у тебя нет ноги, но твой мозг живёт по прежним установкам. Мозг как и раньше отправляет импульсы. Ты всегда будешь её чувствовать, но с годами чувствительность поутихнет. Таков наш организм. – объяснил он. 

 Неделю меня совсем не трогали и давали время прийти в себя, хотя негатив окончательно пропал из жизни. Хотелось двигаться дальше, поглощать всё больше интересных книг, готовиться к новому пути и строить планы. Утром вторника, я выяснил, что у моей кровати есть колесики. Медсестра вытащила причудливые ролики и ложа покинула пределы палаты. Моё странное средство передвижения прикатили на перевязку. Доктор обменялся со мной милыми репликами и приступил к делу – открыл ящик Пандоры. Я хотел опустить голову, чтобы осмотреть то, что осталось, но голова не поддавалась. А зачем смотреть? Может быть я ещё не готов к этому? После четных попыток, пришлось сдаться. Передо мной встал психологический барьер, который не позволял убедиться в отсутствии ноги. Да, её как бы нет, но я ведь её чувствую, верно? Значит пока я не могу убедиться в её отсутствии – никакой ампутации и не было! Верно? Конечно нет… Но так я решил оберегать себя от лишних всплесков отчаяния. Самообман ведь не вредит человеку, ложное убеждение о наличии ноги только поможет делу. 

 В последнее время, самый страшный кошмар развился до величественного размера. Самостоятельность окончательно вычеркнута. Мало того, возят теперь не на коляске, а кровати. Вставать какое-то время нельзя и приходится ездить на перевязки и сдачу анализов не вставая со спального места. Но такие перемены не заботят, из-за обезболивающих меня вообще ничего не заботит. Гармония и спокойствие царит в воображаемом, выточенном из иллюзий мире. Большой вопрос, сколько я ещё смогу искусственно поддерживать подобное настроение.

 Реабилитация выдалась не такой длительной. Да и реабилитолог не вдохновляла меня. Добрая старушка, которая тряслась надо мной как над подбитым воробушком. Я выдавливал все свои силы как раньше, а та только и делала, что причитала: 

• Пощади себя! Пощади! Делай сколько можешь!

Наталья Павловна быстро бы надрала мне зад, невзирая на результаты. Доброта тут совсем не к месту. Нужно встряхнуть человека, напомнить ему, сколько сражений ещё предстоит пройти. Здоровое воспитание всегда благотворно сказывается на человеке!

Все упражнения я делал под одеялом. Так как на ногу смотреть не получалось, одеяло служило обманным маневром против сознания. Схватка с собой продолжалась вновь и вновь. Родители подозрительно поглядывали на мои замысловатые действия, но ничего не говорили. 

 Со временем, разрешили встать. Черт, как же приятно чувствовать почву под ногами! Ногой то есть! Непередаваемое ощущение после двух недель положения лёжа. Все бока болят! Великолепно! Сложности не возникло. Я тут же попрыгал под одобрительные возгласы по палате. Надеюсь, протез решит все проблемы… Каждый день читаю статьи и смотрю видеоролики про киборгов – людей с протезами конечностей. Они превосходны. Затаив дыхание, всматриваюсь в каждое действие этот народ будущего. Киборги выгуливают собак, танцуют в клубах, бегают кроссы и даже катаются на серфе! Вот это мощь! За этими всесильными ребятами будущее и я вступлю в их ряды. 

***

 Никогда ещё так не переживал в день выписки. Я бежал от каждой больницы, как от огня. Спасался от докторов и медсестер, соглашался на все условия, только бы покинуть убийственные стены стационаров. Сегодня всё иначе. Выписка для меня значила только одно – сильных обезболивающих больше не достать. У меня развилась серьезная зависимость от наркотиков. Утром мне вкалывали дозу, весь день я проводил в наилучшем расположении духа, вечером действие наркотика прекращалось и я требовал ещё дозу. Медсестра выполняла требование и я засыпал сном младенца. Утром ещё доза, вечером ещё. Так пролетели две недели. Те моменты, когда приходилось оставаться один на один с реальностью, без анальгетиков, наводили ужас. Меня потрясывало, каждый звук выступал сильным раздражителем, озноб. Из веселого паренька я превращался в монстра. Каждый шорох выводил из себя. По ночам я не мог уснуть, появилось внушение, что без препарата сон не придет ко мне. Самовнушение сыграло со мной злую шутку. Дряхлый, улыбающийся очерк человечешки валяется на замызганном матрасе, он счастлив. Его жизнь катится в бездну, ровняется с землей. Люди взрываются атомными бомбами в приступах паники вокруг. Этот матрас – лежбище на руинах и костях. Но ничего не заботит. Дьявольская смесь два раза в сутки расщепляет разум этого человечешки, завешивает раскинувшиеся руины ширмой. Красный занавес, перед которым вымышленный, художественный мир. Красный занавес, за которым страх и боль, злоба и разочарование, смерть. Готов ли этот жалкий человек – я, столкнуться с обратной стороной красной, шелковой занавески? 

 Сейчас, шприц в последний раз устремлялся в мою плоть и чудодейственное средство смешивалось с кровью. В последний раз. 

  Домашний уют быстро успокоил. День пролетел без происшествий, окончательно успокоив все страхи, но ночью мне лицом к лицу пришлось познакомиться с фантомной болью. Как и рассказывал доктор. Нога, которой у меня как бы и нет, в один момент, воспылала. Мозг нескончаемо посылал импульсы. Ощущение, будто на стопу каждую минуту падает огромный камень, сдавливая её с бешенной мощью. На коленную чашечку опускался молот, который раскалывал её надвое. Кожу щипали и дергали, резали и сворачивали. Пальцы словно в мясорубке выкручивались донельзя. Фантомная боль выступала не просто пыткой, а целым рядом изощренных пыток. Импульсы долетали до каждой точки бывшей ноги. Каждая клеточка пропитывалась разрывающей болью. 

 Я ворочался с бока на бог. Голова со злобой билась о подушку, как о большой барабан. Бум-бум-бум-бум. Не удавалось найти удачного положения, убежать от боли. Она преследовала по пятам, находила самые уязвимые места и с точностью била по ним. Я вцепился руками в голову и выдирал остатки волос, маленькие клочки воспарили в комнате. Душно. Невозможно дышать, воздух, кажется наполнен пеплом. Я вдыхаю и в судорогах выплевываю мерзкую пакость. 

• Открой окно! Душно! – Завизжал я как резанный. 

Вскочивший, испуганный родитель повиновался, но это не помогало. Импульсы резали изнутри, один из них так сильно ворвался в мозг, что я вскочил и начал ощупывать место, которое болело, но не обнаружил ничего. Ноги нет, а боль есть. Голова снова упала на подушку. Обезумив окончательно, я начал щипать руки, грызть ногти, хотелось ощутить настоящей боли, не эту фальшивку. Пальцы царапали тело, потом руки поднялись выше и я начал себя душить. Наконец, в черном бреду я вскочил и начал биться головой о стену комнату, кровь хлынула изо лба. Боль, хочется настоящей боли, может тогда уйдет искусственная. Уйду! Уйди! Тебя нет! Уйди! Я с грохотом бил багровым лбом о камень, подкрепляя это криками, воплями адской твари. Хотелось уничтожить себя, настолько невыносима боль. 

 Мать вскочила с кровати и начала меня укладывать, отбиваясь от моих взмахов руками. Порывшись в аптечке, та нашла снотворное и заставила меня проглотить несколько таблеток. Ещё несколько минут я скулил и вздыхал в агонии, пока ставни глаз окончательно не захлопнулись. 

 Утром ситуация усугубилась. Я не мог думать абсолютно ни о чем. Каждую минуту всё тело невольно вздрагивало от болевого импульса. Поглощение завтрака не принесло никакого удовольствия, даже не запомнился вкус; книги и фильмы тоже не давали возможности погрузиться во что-то, отвлечься. Я не мог сконцентрироваться. Только начинаешь ловить какую-то мысль, как вдруг выстрел дроби по ноге сбивает с толку, несколько секунд я хватал рукой воздух, восстанавливал сбитое дыхание и возвращался к прежнему занятию. Огромный крест встал на любом возможном досуге. Насмотревшись на мои мучения, мать поехала в больницу за помощью. Доктор выписал рецепты на сильнодействующие препараты. Так борьба утихла на некоторое время, но не закончилась совсем. 

***

 Я с нетерпением ждал поездки в протезное отделение. Каждый день всматривался в брошюры с киборгами и выбирал себе красивый, функциональный протез. И вот, поездка состоялась. В пригороде, рядом с оживленным шоссе раскинулось огромное монолитное здание бизнес-центра. Десятки различных фирм снимали тут офисы и сооружали точки продаж. Протезное отделение находилось где-то между. На крыльце горделиво курили нагеленные, рослые менеджеры среднего звена. Края их снежно-белых рубах развивались от слабых порывов ветра, перемешанного с выхлопными газами. Сотни машин заполонили территорию, всюду торопливо пресмыкались лица в строгих костюмах. Мы пытались припарковаться на приспособленных для этого местах, но на желтоватых рисунках инвалидов возвышались дорогие иномарки с замысловатыми номерами. В здании нас встретили две улыбчивых секретарши, одна из которых разрывалась от телефонных звонков. Гул телефона не умолкал, но не смотря на это, женщина сдержанным и даже ласковым тоном объясняла абонентам правила и нормы их фирмы. Вторая секретарша попросила нас присесть, после чего вызвала протезолога. Мужчина лет тридцати, c коротенькой бородкой. 

• Ну привет! Артем! – бодро крикнул он и его рука резко опустилась перед нами подобно механическому шлагбауму. Он был одел в голубую униформу. Футболка и штаны заляпаны в какой-то белой субстанции, похоже на известь. Он что, маляром заодно подрабатывает? 

• Здравствуйте. Максим.  – С робостью произнес я. 

 Территория протезного отделения состояла из нескольких маленьких кабинетов. Пока мне удалось попасть только в один. Узенькая комнатка с несколькими стульями, большим зеркалом и фотографиями на стенах. На фотографиях изображались киборги, как ни странно. 

• Что сейчас будут делать? – С какой-то надеждой спросил я у протезолога.

• Пока просто поговорим! Я осмотрю твою культю и примерно расскажу, каким будет протез.

 Большое разочарование отразилось на моем лице. Я думал, что приеду за протезом, а не за разговором. После осмотра, названный Артем покачал головой.

• Ну! Тут корзинку надо! – Всё ещё приглядываясь, заключил он.

• Что это?

• Удерживающее устройство. У тебя высокая степень ампутации, поэтому мы сделаем корзинку, которая будет крепиться на животе. Конечно, функционал при этом минимальный, но другого выхода нет. 

 Его слова породили во мне сильные сомнения. Как же? Как вообще ходить при таких условиях?

• Ноо.. – Начал было я.

• Задавай любые вопросы! Я отвечу. – Перебил протезолог.

• Я ходить то хоть смогу? – Мой голос звучал сухо, но тревожно. 

• Да!

• А бегать?

• Н-нет. 

• А плавать?

• Н-нет.  

• Кататься на велосипеде?

• Нет. 

• Что это за протез тогда такой.. – Наполненный горем объявил я.

• У тебя слишком высокая ампутация. Ампутировали всю ногу. Да, есть хорошие протезы, которые дают возможность делать всё то, что ты спросил, но подходят они лишь при ампутации до колена. Понимаешь?

• Ага – Обессилив промямлил я и опустил голову. 

• Ну ты не расстраивайся! Сделаем тебе качественно! – Неразборчиво затараторил голос. Но мне уже было плевать, я не слушал. Мечты потерпели крах. 

• Нам скоро ехать в Тюмень. Вы сделаете его за неделю? 

• О, нет! Мы ещё даже запчасти не заказали. После Нового года сделаем! – Слова ударами молнии раскроили мои последние позитивные представления.

 Когда разговор уперся в тупое молчание, он распрощался и подписав какие-то бумажки, я в величайшем разочаровании поехал домой. 

 Исходя из сложившегося диалога можно было сделать два вывода: протез сродни палке-ноге пирата и ждать эту палку придется добрых полгода. Мне лгали, всё ложь. Заманчивые афиши и видеоролики только пускают пыль в глаза, сбивают людей с толку, дают ложную надежду. Я хотел быть киборгом, без устали топтать проспекты, а кем окажусь по итогу? Инвалидом. Хромым, не нужным инвалидом. Как мне прикажите жить с этим куском метала? Ещё и корзинка эта! А в туалет мне как ходить? В корзинку? Сил моих нет! Веры нет! Ничего нет…  

***

 В замок я вернулся единожды. Сильнодействующую химиотерапию требовалось получить именно там. Пришлось несколько недель торчать в той же палате. 

• Максим! Вставай! Нужно установить катетер! — пробудил голос матери. В коридоре уже виднелись очертания очередной медсестры, которая должна была доставить меня на установку катетера. Кровать везли в сторону перевязачной несколько метров, все это время мама бежала за ней и в мгновение сунула под мою подушку крупную купюру. На мой непонимающий взгляд она оправдалась:

• Дашь это хирургу!

• Чегооо? За что? — Ядовито прыснул я.

• Ну, спасибо сказать.. — Почти шептала та.

• Спасибо? Словами скажу! — злоба так и вырывались наружу. Всё тело будто раскалённый металлический штырь извивалось в неестественных движениях. 

• Максим, пожалуйста! 

• Да черта с два! 

Мать прекратила преследовать кровать и её силуэт, с каждым звоном колесиков о плитку, сильнее пропадал из виду. На входе в перевязочную, работница сбегала за хирургом, и через несколько минут он уже ехидно натягивал перчатки и проверял свои инструменты.

• Не нужно бояться, хорошо? Это совсем не больно — его голос звучал так сладко, приторно сладко, словно доктор объяснялся с маленьким мальчиком. Он с нежностью выговаривал каждое слово.

• Я уже проходил такую процедуру и было больно. — Заметил я.

• Ну чтоооо ты! — Прочирикал он — от меня ещё никто не уходил недовольным. — Сказав это, он посмеялся над своей шуткой и принялся за дело.

 Первый раз довелось видеть доктора в шапочке. Такая типичная белоснежная шапочка, осторожно прикрывающая его седые волосы. Вся внешность врача казалась внешостью знатного академика или философа. Маленькие усишки, чудная бородка и большие, острые брови. Из под халата виднелся пышный, лиловый галстук. 

 Закончив прелюдию, он принялся устанавливать катетер. Каждое движение выводилось с каллиграфической точностью, словно хирург не разрезал мою плоть, а рисовал заумные символы. Его руки дирижировали процессом. Я не успел заметить, как в грудь вонзилась та, уже знакомая мне, длиннющая трубка и бурила её до предела. Под конец, доктор перевязал место раны, как заядлый флорист подарочную упаковку. С такой добротой и трепетом со мной ещё не обходились в замке.

 Но сущность его человеческая стала мне ясна. По завершению, он присел возле моей кровати, приоткрыл кармашек халата и с гаденькой, самодовольной улыбочкой ожидал. С минуту я туповато его оглядел, потом со злобой выдохнул и сунул в карман красную бумажку.

• Вот и славненько! — В восторге выпалил притворщик. 

 Пока я боролся с фантомами и выплёвывал пищу под действием отвратного препарата, отец сменил вахту матери, проехав несколько тысяч километров на машине из самой Тюмени. Он выстроил план. Заключался он в том, что домой мы отправимся на той самой машине. Есть догадка, с какой целью это задумано, но как и прежде основным словом в моем лексиконе касательно всего происходящего стало — плевать. Мне все равно, честно. Я плыву по течению, повинуюсь, сдирая колени, держу рот на замке и сверлю зрачками небо. Смирение давно завладело мной. Прогуливаясь по самым душещипательным тропам переживаний, я понял, что нет никакого смысла кидаться с кулаками на лик судьбы. 

 Вглядываясь в поцарапанное окно на проплывающие облака, которые будто бы брали замок в осаду, я вдруг вспомнил об институте. Ведь сейчас самый разгар учёбы, мои товарищи спешат получать знания, они — второкурсники. А я ушёл в академический отпуск. Я исчез из их жизни, никто и не заметил. Неужели я такой гадкий человек и со мной неприятно проводить время? Никто! Абсолютно никто не поинтересовался моими делами! Не спросил, куда пропал! Меня будто и не было. Я призрак, фантом, как эта чертова нога!

***

 Впереди долгая поездка через всю Россию. По съемной квартире раскиданы вещи и куча разного хлама. Мы готовили сумки и загружали мои пожитки в маленький багажник легковушки. Отец постоянно ходил курить на балкон и возвращался, окружённый облаком вонючего сигаретного дыма. В один из перекуров, он говорил по телефону и вышел в состоянии какого-то положительного потрясения.

• Чего там? -Я положил укомплектованную рубашку в рюкзак и поднял на него глаза.

• Звонили с полиции, говорят, поймали тех ублюдков. Тебе нужно опознать их.

 Та ночь так и мелькнула перед глазами. Вернулось ощущение виноватости и стыда, сердце запрыгало по всему телу. Я провёл рукой по месту, где была рана от побоев и задумался. Глубокая, покрасневшая ссадина медленно заживала и лишь покрылась тоненько плёнкой. 

• Давай собирайся, сейчас поедем. — Нестерпев лязгнул отец и накинув лёгкую курточку, исчез в коридоре.

 Черт, не думал, что этот момент настанет! Хотя Сомов и говорил, что сделает всё возможное, но разве есть вера в нашу полицию? Система давно дала сбой, подобно старым механическим часам. Думал, что кинут моё дело в висяки и конец. А вдруг я не смогу опознать этих уродов! Что тогда? У меня очень плохая память на лица, тем более на дворе стояла ночь, ещё и алкоголь размазал поле зрения. Сомов так старался, отнёсся ко мне с добротой, а я подведу его. Так не пойдёт! Что же делать, черт! Они ещё на одно лицо все, эти иностранцы! 

 Сердце билось сильнее и сильнее. Я выскабливал остатки памяти того злачного события, но память не поддавались. Большая ответственность перед начальником пугала. Я не мог оплошать и завалить его работу. Пока образы проносились в голове, я и не заметил, как отец уже улизнул на улицу. Раздался телефонный звонок.

• Ну ты где там? Выходи! 

 В дневном свете здание полиции выглядело ещё хуже, чем ночью. Территорию заполонили рабочие. Смуглые, худощавые парни таскали длинные доски, мешали краску и штукатурили стены. В проходной на этот раз тишина. В клетке сидели несколько иностранцев и орлиными глазами высматривали каждого, кто проходил мимо.

 На лестнице, по случайности, нам попался  торопившийся Сомов. Завидев знакомое лицо, он просиял и протянул мне руку. 

• Привет, Макс! Проходите на третий этаж, я сейчас подойду. — По- дружески пролепетал он. 

 В ожидании, я перебирал пальцы, сильно сминая то одну, то другую кисть. А вдруг эти парни внизу и есть мои злопыхатели! Я и не заметил! Как же определить теперь..

• О, идём. — Начальник вставил ключ в хрупкую дверь и та со скрипом распахнулась.

• Так, Макс! Как дела?

• Хорошо… — Ответ прозвучал, будто на допросе. 

• Хорошо, что хорошо! — не заметив моей боязливости продолжал он — мы задержали двух чурок, ещё один скот к себе на родину успел свалить. Ну ничего, пусть только ещё раз сунуться в Москву, мы быстро ему устроим радушный приём! — Он задумался. — Так, о чем это я? А вот! Задержали в общем. Мы приведём тебя в кабинет, нужно показать пальцем на них, договорились? 

• А если я не помню. — Прозвучал мой трясущийся голос.

• А я тебе напомню! — Засмеялся Сомов. — Садись сюда! — Он указал на стул, рядом с ним и повернул экран компьютера — качество, конечно, не аймакс, но хватит, чтобы вспомнить! — Он снова засмеялся и нажал на клавишу, картинка зашевелилась. 

 Это было видео с камер того самого заведения. Он показал мне два ролика — первый, где эти отбросы пируют в кабаке и посматривают в мою сторону, а второе, где толпа окружает едва стоявшее на ногах тело и осыпает градом ударов. Те события вновь промелькнули в голове и я невольно вздрогнул. 

• Если ты сильно переживаешь, то я тебе подскажу, в чем они будут одеты на опознании, добро? — Железобетонно проговорил он. — Главное не подведи, иначе всё насмарку. Этих уродов отпустят и пиши пропало! Первым рейсом в свой чуркистан деру дадут! 

 Я кивнул и похлопав меня по плечу, Сомов удалился для подготовки.

 Сериалы и фильмы про ментов, оставили свой след на моем восприятии. Я думал, что сейчас меня проведут за стекло, по ту сторону которого будут преступники. Они не смогут меня увидеть или поговорить со мной. Я в безопасности. На деле оказалось иначе.

 Когда время пришло, то помощник начальника проводил меня на второй этаж в маленький, ветхий кабинет. Всё в нем отдавало каким-то запахом старости. Старенькие стулья, столы, шатающийся шкаф, маленький выпуклый телевизор с черно-белой картинкой и гремучий, выцветший чайничек. За столом едва умещался зажиточный мордастый чин в помятой форме, с трудом умещающейся на его теле. Он что-то записывал в толстую тетрадку, тяжело дыша и изредка поднимая на меня глаза. 

• Правила знаете? — Выверенным басом звякнул он. Его речь походила на генеральскую. А может он и есть генерал, кто его знает! Каждое слово звякало как капля воды в металлическое дно ведра. 

• Нет.

• Сейчас три раза буду заводить группы по пять человек, от вас нужно указать на того, кто покушался на вашу жизнь. Ясно? — Его бас сошёл под конец на хрип и он прокашлялся. 

• Да.

 Ожидание тяготило меня. В первой пятерке не оказалось человека, на которого указал Сомов и я отрицательно кивнул головой. Эта группа целиком состояла из иностранцев: небритые, нахохленные бугаи в спортивных костюмах стояли в двух шагах от меня и грозно стреляли глазами. Всё оказалось иначе, чем я предполагал! 

• Все свободны! — С выдохом высказался чин и черкнул что-то в тетрадке.

 Вторая группа тоже была пустой. Те же иностранцы и те же небритые физиономии. Один из них умоляюще смотрел на меня.

• Брат, зачем да? Я тебя ведь не трогал брат, да? Скажи им! По чем меня задержали? А, брат? — Жалостливым тоном скулил иностранец. Создавалось впечатление, что если я ткну на него пальцем, то люди в форме приставят его к стене и превратят в решето.

• Разговоры! — Закричал рядом стоящий сотрудник, схватив того за руку и сильно встряхнув. 

• Свободны! — Продолжал главный. Складки на его лице наполнялись каплями пота. Он ёрзал на стуле и все так же тяжело дышал.

• Заводите последних! 

В последней пятёрке стояло двое тех самых налетчиков. Главный уверенно перекатывался с ноги на ногу и поправлял воротник своего пиджака, нагло улыбаясь, пока второй в исступлении осматривал комнатушку.

• Этот и этот. — Тихо буркнул я и указал пальцем. Спокойные хитрые лица побледнели. Они начали было что-то лепетать, но злобный тон собравшихся полицейских утихомирил говор.

• Вы точно в этом уверены? — Обратился ко мне чин. Оценивающе проштудировал меня глазами. 

• Да, точно. — Без колебаний произнёс я.

• Этих уводите! А обвиняемых в обезьянник! — Зазвучал повеселевший, но все ещё строгий голос.

 Плечистые сотрудники, толкая, вывели обидчиков из кабинета. Один из них кинул на меня убийственный взгляд и чуть не споткнувшись от толчков, вылетел вон.

 Я расписался в двух бланках о подтверждении опознания и вышел вслед за остальными. Меня поджидал Сомов.

• Ну что, Макс? Сделал? — Украдкой заговорил тот.

• Да, готово.

• Молодец! Я из этих чурок до суда выбью чистосердечное ещё! Мало не покажется! Черножопые обезьяны! Вот увидишь — какое-то злорадное удовольствие скользнуло по его лицу и тихонько пожав мне руку, он устремился за своими жертвами. 

***

 Вечером сборы подошли к концу и уже в четыре часа утра начались приключения. Машина быстро вырвалась из Москвы, минуя торговые центры и небоскребы. Московское утро кажется чарующим. Нескончаемые улицы, дороги, площади замерли в мирном одиночестве. Нет ни души. Окна многоэтажек плотно зашторены, а жители спят мирным сном в предвкушении рабочей суматохи и толкотни. Многие перекрёстки напоминают танц-площадки, светофоры мигают жёлтым цветом, словно в такт изредка воркующим птицам. 

 Мне полюбился этот город. Мегаполис даёт тебе пинка, не позволяет сидеть ни секунды. Только ты садишься, как вдруг появляется десятки дел, встреч и нерешенных вопросов! И везде надо успеть! В Москве ты постоянно на панике. Это продуктивная, заряженная паника. Паника, которой не встретишь в провинциальных городках. Мысли так и плещут, заполняя голову до краев сверх-идеями: как стать кем-то, выбраться из оков среднего класса и смотреть на людей с вышки небоскрёба. Город, который дарит надежду, потом отбирает её и остаётся только скитаться по наполненному строчками стихов и песен Арбату. Останутся только сильные.

 Москва поразительное место. Место, где люди за чертой бедности едят в тех же ресторанах, что и миллионеры. И чувствуют себя кем-то значимым, высоко поднимают головы. Да, завтра поход в ресторан не повторится и на ужин будет привычный картофель с курицей, но сегодня они на одном облаке пафоса. Может ради этого миллионы спешат пресмыкаться в мегаполисах? Чтобы хоть раз в месяц почувствовать себя достойным высшего общества, доказать себе, что чего-то стоят. 

 Машина рвалась с быстротой вперёд, словно ей и вовсе не управляли, а она сама хотела скорее убраться. Величественные стеклянные постройки сменялись сталинскими коробками, возле которых укутанные в капюшоны москвичи выгуливали своих породистых друзей. Они скрывали лица, чтобы хотя бы в этот знойный утренний час побыть в одиноком отдалении от сотен глаз таких же среднестатистических людей. 

  Я уснул в скрюченном положении. Голова упиралась в стекло и быстро затекала. Когда глаза открылись, то наступило время завтрака. Наша легковушка остановилась у придорожного кафе в бедной, заросшей травой глубинке. Вся парковка забита длиннющими грузовиками, в которых отсыпались зажиточные дальнобойщики. На входе бегали несколько рваных, грязных собак со слюнявыми языками на перевес. Отец с сильнейшим благоговением относился ко всем животным, но особенно сильно любил этих четвероногих друзей. И когда блохастая команда окружила нас, то каждый пёс был удостоен его поглаживания. 

• Чего вы? Кушать хотите? — У меня ничего нет – умиленно заговорил он с дворнягами, одновременно двигаясь к проходной. Вместе с распахнутой дверью послышались звуки стареньких колокольчиков. Харчевня утопала в грязи и зловонии. Ноги прилипали к склизкому полу, столики усыпаны крошками, которые плотно осели на сальных пятнах. Мухи чувствовали себя как дома и гордо летали прямо перед лицами редких посетителей.

 Буфет представлял из себя застекленную витрину, умещающую контейнеры с дурной на вид пищей. Свиные котлетки, больше похожие на пыльные камни, казалось, плесневеют тут с момента открытия. Аппетит покинул меня. 

• Че-его? – Хамовато выцедила округлая хозяйка в чумазом фартучке. 

• Мне только чай – быстро проговорил я и покостылял до столика, пока отец выпытывал список самых свежих блюд этого богом забытого места.  

 Стрелка на стареньких настенных часах двигалась к цифре девять, но это не мешало большой компании за столом в самом углу распивать бутылочку коньяка. Семерка косых молодцов в отрепьях, на ломанном языке распылялись о чем-то, по видимому, важном. Некоторые иногда даже вставали с кривых лавок и повышая голос, многозначительно жестикулировали торфяными руками. Кроме полупустой бутылочки, на их длинном столе больше ничего не проглядывалось, лишь семь пластмассовых стаканчиков. Вот это досуг! 

 Допив свой кисловатый чай, я с ухмылкой посмотрел на отца, давившегося яичницей с подгоревшей колбасой. Блюдо больше походило на кусок линолеума. 

• Тьфу! Лучше бы и не ели! – В отчаяние пробубнил любитель высокой кухни и мы поехали дальше, разгоняя облака коричневой пыли. 

 Под скрип бардачка, я жевал заранее заготовленные бутерброды и следил за мелькающими пейзажами. Немыслимые просторы пустуют! Никто и не думает что-то строить в дали от более менее крупных городов. Сотни километров пропадают по чем зря, пока напыщенные толстосумы чуть ли не впритык застраивают и без того тесные улочки в центре Москвы.

• На права то собираешься сдавать? – Отец сделал тише радио и краем глаза посмотрел на меня. 

• Теперь придётся. – В задумчивости отвечал я. А ведь и правда. Как мне теперь передвигаться? Особенно после разговора с этим протезологом. Выдадут мне какую-нибудь хрень, а я потом мучайся! 

• Хочешь сам водить-то? 

• Наверное, не знаю…

Я никогда не преследовал типичных мальчишеских интересов. Все мои друзья любили машины, рыбалку и футбол, а я… что я? Я ничего! Машины и вождение для меня казались чем-то непонятным и никогда особо не привлекали. Все знакомые уже сдали на права, но я не торопился. Сейчас ситуация кардинально поменялась и выхода нет. Нужно сдавать!

 На ночлег мы остановилось в не менее мерзком месте, чем придорожное кафе. Отец рулил до последнего, и когда ночь чёрной пеленой опустилась на трассу, оставляя лишь свет от фар, пришло время передохнуть. Все нормальные гостиницы были давно заняты расторопными путешественниками и удалось отхватить лишь жалкий номер в скверном мотеле. 

• Почему раньше не позаботился об этом? — Обижено воскликнул я, и испытующе посмотрел на отца.

• Забылся что-то.. — Он сильно устал и явно не хотел вести диалог. Растрепанные волосы торчали с разных сторон, а заплывшие глаза то и дело подпрыгивали. 

 Первым препятствием и контраргументом относительно пагубности ночлега, выступала огромная винтовая лестница, по которой я с трудом залез, твёрдо вцепившись в костыли. Мой разъярённый взгляд сверлил спину в след отцу, пытающемуся найти наш номер. В номере, не густо меблированном — две кровати и столик, сильно сквозило из дощатых окон. Жильцы в коридорах и проходной постоянно косились на меня. Никогда безногого что ли не видели?! Невыносимое чувство. Тебя преследуют озабоченные взгляды и провожают в след, будто редкую зверушку. Никогда не любил внимание и не хотел выделяться из толпы. Обычный, среднестатистический подросток и не более! Ничего другого и не надо. Но последние события явно отделяли меня от серой массы и от внимания, похоже, придётся бежать всю жизнь. 

 Отец заметил моё расстройство.

• Не переживай! Как приедем домой, сделаю тебе пока временный протез.

• Как это? — С ослабшей злобой и нарастающим интересом, я буквально весь просиял.

• Ну…Что-нибудь придумаем! Чтобы не было заметно… – Он тщательно подбирал слова, но из-за сонного состояния осекался.

 Уборной в номере не предвиделось и пришлось пробираться в общую. Санузел находился в пятнадцати шагах от комнаты. Держась за плечо родителя, я скачками достиг цели, выругавшись по прибытию. Склизкая, ледяная кладка и слабенький напор из ржавого душа. Быстрее бы всё это закончилось!

 Фантомные боли практически ушли из моей жизни, но ногу я все ещё ощущал. Мог шевелить, сгибать и даже наступить! Мозг, что с тобой не так?! Иногда сильная боль конечно возвращалась, но длилась не больше пяти секунду, будто по ноге стреляли дробью и тут же скрывались. 

 Подъём рассчитывался на четыре часа утра. За день мы миновали остаток пути и уже вечером сидели в своей уютной, чистой квартире.

Продолжение следует!

—————