Студентки первого курса факультета журналистики ГИТР Патимат Гаджиева и Виктория Попова взяли интервью у режиссёра, доцента кафедры звукорежиссуры и музыкального искусства ГИТР Сергея Владимировича Аронина о его спортивной карьере, как он пришел к искусству, а так же о том, с какими трудностями он столкнулся на пути к созданию собственного театра.
- Вы с детства хотели стать режиссёром? Не было мысли попробовать себя не в творческих профессиях?
Я всю жизнь занимался плаванием. Даже когда поступил в ГИТР на звукорежиссуру, я всё ещё занимался спортом. Потом стало понятно, что спортивная карьера не складывается. Чем я ещё увлекаюсь? Музыкой. Вот я и пошёл на звукорежиссуру. Поработал в кино и на телевидении и понял, что мне мало звукорежиссуры. Тогда, увлёкшись театром, я подумал, что здесь смогу сделать что-то сам. Далее поступил на режиссуру в ГИТИС.
- Родители наблюдали за вашей спортивной деятельностью, как они отреагировали на ваш выбор в сторону творчества?
Мы решали сообща, им тоже было важно, чем будет заниматься их ребёнок. Звукорежиссуру выбирали совместно, а режиссуру самостоятельно.
- Почему именно режиссёр?
А кто ещё? Скажем так, в моем случае творчество наиболее доступно. Чтобы заниматься музыкой нужно быть профессионалом. Мне этого, конечно, хочется, но не хватает мастерства. А вот в театре я могу заниматься музыкой как угодно. Когда разносторонняя личность хочет что-то созидать, то режиссура для этого нужна.
- Помогли ли вам как-то навыки режиссуры в актёрском искусстве?
Да, потому что в отличие от традиционного актёрского сознания, я как режиссёр понимаю, что актёр — один из инструментов в руках режиссера. У него есть ещё художник, в кино — оператор, композитор, хореограф, грим, много из чего складывается его произведение искусства. Иногда на актёра делается ставка. Бывает так, что не всегда всё зависит от актёра. Поэтому я лучше понимаю, что требуется от меня в роли режиссёра и что нужно зрителю от артиста.
- Мы знаем, что вы создатель «Самого доброго театра». С чего все началось?
Выпускники режиссёрского факультета собрались, не хотели расставаться и поэтому решили продолжать делать что-то вместе. Практически три года делали спектакль, существовали, и это было вполне хорошо, хотя это была студийная история, то есть не столь профессиональная.
- Когда мы про вас узнавали, прочитали о том, что на «Самый добрый театр» была написана рецензия: «Самый добрый театр оказался самым глупым». Что вы об этом думаете?
Критик Павел Руднев был рад сам себе, что написал самую короткую рецензию в мире. Ну и бог с ним. Понятно почему он так написал, но это уже тонкости театральные, связанные с тем, что художника нужно судить по законам, которые создает сам художник. Странно рок музыку сравнивать с классической. Мне кажется, что он был не совсем корректен. Объективно, он написал это про спектакль, который не был по-настоящему высоко художественен, был сырой и композиционно нестройный. Но важно, что этот спектакль был сделан из ничего, из воздуха. Потому что люди изо всех сил хотели что-то делать в театре и не имея никаких возможностей — ни помещения, ни пространства, ни денег, ни рекламы. Делали это за свой счёт на своих силах. Ночами изготавливали на улицах декорации, возили их на велосипедах. Договаривались с театром, чтобы позволил сыграть этот спектакль. В ответ на это написать такую рецензию значит не увидеть ничего.
- Был ли спектакль, на который вы возлагали надежды, а он не оправдал ожиданий или наоборот?
Скорее наоборот. Я возлагал некоторые надежды на спектакль «Встречайте мы уходим» в театре Моссовета, поскольку это была большая сцена, большой крупный московский театр и спектакль, в главной роли которого был народный артист Виктор Сухоруков. Я надеялся, что это произведет впечатление. Впечатление произвело, спектакль шёл 4 года с большим успехом, с аншлагами, с десятиминутными аплодисментами в конце. Люди были в диком восторге. Но я ожидал чего-то другого — резонанса в смысле роста в профессии. Я думал, что исходя из этого возникнут какие-то приглашения в другие театры на постановки. Нет, ничего подобного. Было какое-то разочарование, потому что сил было вложено в этот спектакль больше, чем в другие.
- Какая часть в профессии режиссёра вас больше всего не устраивает?
Театральный режиссёр довольно-таки социально не защищённая профессия. Если сравнить, есть спектакль, где я режиссер, артист, музыкант и композитор. Выгоднее всего в этом спектакле я себя ощущаю как композитор. Если со мной что-нибудь случится, меня могут заменить, спектакль будет идти, и я как композитор буду продолжать получать авторские отчисления. Социальную защищённость я измеряю не только деньгами, но и этим в том числе.
У меня есть спектакли, которые идут уже по 10-11 лет. Я каждый год за ними прихожу следить, делаю иногда вводы, что-то иногда меняю, репетирую, трачу время. А гонорар за них я уже получил 11 лет назад, соответственно всю эту работу я делаю бесплатно и её нельзя не делать. За спектаклем надо следить. Вот это мне и не нравится в профессии режиссёра — ответственность, не подкрепленная социальными вещами. Второе, что мне не очень нравится и почему я во многих своих спектаклях сам играю, что после премьеры по большому счёту режиссёр на свой спектакль почти не может повлиять. Потому что на сцену выходят артисты и играют они его так, как они его играют.
- Часто ли встречается спор между актёрами, важно ли для актёра кино играть в театре. Как вы считаете?
Это два разных мира с точки зрения того, что в них разные люди и они по-разному устроены. Творчески у них нет разницы. Многие театральные режиссёры снимали фильмы и наоборот. Я считаю, что артист должен играть в театре, там реализуется его профессия. В кино можно снять непрофессионального человека, потому что достаточно один раз добиться от него необходимого исполнения. А в театре артист должен каждый раз, выходя на сцену в нужный момент выдавать ту или иную эмоцию, краску. Конечно, нужно сказать, что и театральный артист должен сниматься в кино, но это зависит от тех, кто их снимает.
- Какая ваша цель в актёрстве и режиссуре?
Все понятно: слава, деньги. Гастроли, овации, ангажемент. Если говорить развёрнуто, режиссёр моего уровня стремится к своему театру. У меня был свой «театрик», своё помещение, но оно было частное и его надо было содержать, это было очень тяжело. Конечно, я стремлюсь к своему театру, в котором можно ставить спектакли, играть их, ставить клубные программы, проводить не только спектакли, но и концерты, литературные вечера, встречи со зрителями, лаборатории, выставки. К этому я стремлюсь. В этом же можно реализовываться как артист.
- Почему в ARONIN SPACE не выходят сейчас спектакли и почему он «умирает»?
Потому что негде их играть.
- То есть дело только в площадке?
В первую очередь. Площадки — денежная история, ведь чтобы сыграть спектакль, нужно заплатить артистам, заплатить за свет и звук, как-то доставить декорации, где-то их хранить, стирать костюмы. Это серьёзные затраты, которые могут покрыться в случае большого зрительского спроса. Для этого нужны вложения в рекламу, поэтому чтобы окупить, надо ещё потратить. Расходы превышают доходы. Сейчас ресурсы закончились. Содержать театральный коллектив не на что.
- Кто такой хороший режиссёр?
Хороший режиссёр это не тот, кто ставит спектакли, а тот, кто строит театр.
- Что бы вы посоветовали начинающим режиссёрам?
Начинающие режиссёры не нуждаются в моем совете это уж точно, и правильно делают. Потому что это надо пройти. Всё происходит через опыт, надо посмотреть 1000 спектаклей и поставить 10. И вот получится хороший режиссёр.
Интервью взяли и сделали фото
Патимат Гаджиева и Виктория Попова, факультет журналистики ГИТР
—